Воля народа. Есть ли польза от экономического популизма

Популисты ненавидят ограничения политической власти. Они заявляют, что представляют "народ" в целом, поэтому ограничения своей власти они воспринимают как явное противодействие воле народа. Подобные ограничения могут идти на пользу лишь "врагам народа" – меньшинствам и иностранцам (так говорят крайне правые популисты) или финансовым элитам (так говорят крайне левые популисты).

Это опасная политическая тактика, потому что она дает возможность большинству нарушать права меньшинств. Без разделения ветвей власти, без независимой судебной системы, без свободных СМИ, то есть всего того, что так ненавидят все авторитарные популисты (от Владимира Путина и Реджепа Тайипа Эрдогана до Виктора Орбана и Дональда Трампа), демократия деградирует в тиранию человека, оказавшегося у власти.

Периодические выборы при популистском правлении превращаются в дымовую завесу. Поскольку принцип верховенства закона не соблюдается, а базовые гражданские свободы отсутствуют, популистские режимы способны продлевать свою жизнь, манипулируя прессой и судебной системой по своему усмотрению.

Антипатия популистов к институциональным ограничениям касается и экономической сферы, где осуществление полного контроля "в интересах народа" предполагает уничтожение любых препятствий, которые могут создаваться автономными регулирующими агентствами, независимыми центральными банками или международными правилами торговли. Но хотя в политической сфере популизм практически всегда наносит огромный ущерб, популизм в экономике иногда может быть вполне оправдан.

Начать надо с вопроса, почему вообще в экономической политике могут быть желательны какие-либо ограничения. Экономисты обычно питают слабость к таким ограничениям, потому что, когда управление экономикой слишком чутко реагирует на изменения во внутренней политике, это может привести к крайне неэффективным результатам. Например, экономическая политика часто сталкивается с проблемой, которую экономисты называют "непоследовательностью": краткосрочные интересы обычно мешают проведению политики, которая приносит намного более желательные результаты в долгосрочной перспективе.

Каноническим примером такой непоследовательности является дискреционная монетарная политика. Власти, имеющие возможность печатать деньги по своему усмотрению, могут создать "неожиданную инфляцию", чтобы увеличить объёмы выпуска и повысить уровень занятости в краткосрочной перспективе, например, перед выборами. Но эти меры обладают эффектом бумеранга, потому что компании и домохозяйства корректируют свои инфляционные ожидания. В итоге дискреционная монетарная политика приводит только к увеличению инфляции, никак не помогая повысить объемы выпуска или уровень занятости. Решить эту проблему можно, создав независимый центральный банк, изолированный от политической жизни и действующий исключительно в соответствии со своим мандатом – поддерживать ценовую стабильность.

Издержки макроэкономического популизма хорошо известны благодаря странам Латинской Америки. Как отмечали несколько лет назад Джеффри Сакс, Себастьян Эдвардс и Рюдигер Дорнбуш, неустойчивая монетарная и бюджетная политика были проклятием этого региона, пока в 1990-х годах они не перешли к экономической ортодоксии. Политика популизма периодически приводила к болезненным экономическим кризисам, от которых больше всего страдало бедняки. Чтобы разорвать этот порочный круг, страны региона стали вводить бюджетные правила и назначать министрами финансов технократов.

Другой пример – отношение властей к иностранным инвесторам. Как только иностранная компания совершила инвестиции, она, по сути, становится заложником капризов правительства страны. Обещания, которые делались, чтобы привлечь компанию, легко забываются, на смену им приходит политика выжимания соков, выгодная для госбюджета или местных компаний.

Но инвесторы не глупы: опасаясь такого исхода, они инвестируют в другие страны. Правительствам приходится завоевывать доверие, что привело к появлению в торговых соглашениях особых условий урегулирования споров между инвесторами и государством (ISDS), которые дают возможность компаниям судиться с правительством страны в международных судах.

Все это примеры ограничений в экономической политике, которые принимают форму делегирования власти автономным ведомствам и технократам или подчинения международным правилам. Как уже отмечено выше, они выполняют ценную функцию: не позволять тем, кто находится у власти, стрелять себе в ногу, проводя близорукую политику.

Однако существуют и другие сценарии, когда последствия введения ограничений в экономической политике оказываются менее благотворными. Например, эти ограничения могут устанавливаться отраслевыми лоббистами или элитами, желающими навсегда забетонировать свой контроль над принятием экономических решений. В подобных случаях делегирование власти автономным ведомствам или признание верховенства международных правил служит интересам не общества, а лишь узкой касты "инсайдеров".

Нынешний натиск популистов отчасти объясняется убеждением (и оно не вполне надуманно), что этому сценарию соответствует значительная часть экономической политики последних десятилетий. Транснациональные корпорации и инвесторы все активней занимаются формированием повестки переговоров о международной торговле, что приводит к возникновению глобальных режимов регулирования, которые непропорционально выгодны капиталу в ущерб труду. Строгие патентные правила и международные суды для инвесторов – это наиболее яркие примеры. Другой пример – захват контроля над автономными ведомствами теми самыми отраслями, которые они призваны регулировать. Банки и другие финансовые учреждения особенно успешно добивались своего, устанавливая правила, которые предоставляли им полную свободу.

Независимые центральные банки сыграли важнейшую роль в снижении уровня инфляции в 1980-х и 1990-х годах. Но в нынешних условиях низкой инфляции их концентрация внимания исключительно на ценовой стабильности приводит к дефляционному перекосу в экономической политике и мешает повышать уровень занятости и темпы роста.

Эта "либеральная технократия", по всей видимости, достигла апогея в Евросоюзе, где экономические правила и регулирование вырабатываются вдалеке от демократических процессов, существующих на национальном уровне. Практически во всех странах Евросоюза этот политический разрыв – так называемый дефицит демократии в ЕС – привел к росту популярности политических партий популистов и евроскептиков.

В подобных ситуациях ослабление ограничений в экономической политике и возвращение правительствам, избранным народом, полномочий, которые были делегированы автономным органам управления экономикой, могут оказаться вполне желательными. Необычные времена требуют свободы для проведения экспериментов в экономической политике. "Новый курс" Франклина Рузвельта служит хорошим историческим примером. Для проведения реформ Рузвельту было необходимо сбросить экономические кандалы, выкованные консервативными судьями и финансовыми интересами внутри США и золотым стандартом за рубежом.

Мы должны постоянно быть настороже, противодействуя популизму, который душит политический плюрализм и подрывает либерально-демократические нормы. Политический популизм является угрозой, которую следует устранять любой ценой. А вот экономический популизм, напротив, иногда необходим. Более того, в подобные времена экономический популизм может оказаться единственным способом помешать успехам своего намного более опасного политического родственника.

Дэни Родрик - экономист, специалист по экономике развивающихся стран и институциональным реформам, профессор международной политической экономии Правительственной школы Джона Ф. Кеннеди при Гарвардском университете

Copyright: Project Syndicate, 2018

Подписывайтесь на аккаунт LIGA.net в Twitter, Facebook и Google+: в одной ленте - все, что стоит знать о политике, экономике, бизнесе и финансах.