ПриватБанк стал государственным в декабре 2016 года. Произошло это по инициативе Национального банка, который на протяжении двух лет пристально следил за его финансовым состоянием. За последние семь месяцев правительство потратило на докапитализацию банка более 150 мрд грн. Расследованием ситуации с начала июля занялись правоохранительные органы, которым предстоит найти виновных и вернуть государству издержки. В первой части интервью LIGA.net заместитель главы НБУ Катерина Рожкова рассказывает об обязательстах Игоря Коломойского и Геннадия Боголбова, трансформации инсайдерского портфеля банка на 137 млрд грн, претензиях к аудиторам из PwC и выборе будущего руководителя банка.

О ПРОБЛЕМНЫХ КРЕДИТАХ И ПРИЧИНАХ НАЦИОНАЛИЗАЦИИ

– 1 июля наступил дедлайн реструктуризации инсайдерского портфеля Приватбанка бывшими собственниками. Что дальше? Нацбанк, Минфин, Фонд гарантирования уже подготовили иски?

– Мы уже давно начали работу. Со стороны государства подано большое количество исков, о чем ранее рассказывал глава правления ПриватБанка. Взыскание с заемщиков, у которых есть просрочка по процентам и по телу кредитов, будет проходить по классической процедуре.

– Недавно был опубликован годовой отчет банка за 2016 год. Что привело к неплатежеспособности ПриватБанка и его последующей национализации?

– Причина, по которой банк был отнесен к категории неплатежеспособных - отсутствие капитала и ликвидности. Хочу подчеркнуть, что национализировать банк пришлось не из-за связанных лиц. В декабре 2016 года компания E&Y провела due diligence и обнаружила потребность в капитале в банке на момент национализации в 198 млрд грн. К потере капитала привели кредиты, выданные в большом объеме связанным компаниям. Кредиты были нерабочими, структура собственности заемщиков - непрозрачной, там присутствовали в основном оффшорные компании. Им не хватало финансовых потоков для обслуживания долгов, и они не предоставили залоги по этим кредитам.

Нацбанк вместе с бывшими собственниками и топ-менеджерами банка обнаружили эту проблему еще в 2015 году. Для выхода из кризиса банк должен был следовать программе докапитализации. И одним из элементов общей докапитализации банка была реструктуризация кредитного портфеля на общую сумму 119 млрд грн. Это требование зафиксировано в наших документах, которые подписаны бывшими акционерами в феврале 2016 года. В рамках этого процесса банку нужно было перевести нерабочие кредиты пустых связанных компаний на операционные компании, которые ведут реальную бизнес-деятельность. Банк не справился с этой задачей.

– Почему не справился?

–По состоянию на 1 октября 2016 адекватность капитала банка должна была достичь 5%, для этого и нужно было реструктуризировать кредитный портфель. У Национального банка были четкие требования к компаниям, которые бы взяли на себя долги старых связанных предприятий. От банка мы требовали до 1 октября подать на утверждение в НБУ план трансформации, который бы описывал реальное финансовое состояние новых платежеспособных компаний, их залоги, сроки погашения кредитов. Национальный банк не мог получить от Привата план реструктуризации очень долго.

Ближе к 1 октября банк нас предупредил, что они не успевают подать план, но собираются проводить трансформацию самостоятельно. Мы не могли изначально согласовать эту процедуру, ведь не понимали, какой будет результат. В итоге, так и не предоставив необходимую информацию, банк произвел трансформацию кредитного портфеля на 137 млрд грн.

Запретить трансформацию мы не могли: тогда у банка были бы основания заявлять, будто НБУ слишком необъективный и своим запретом помешал банку выполнить программу по улучшению качества кредитного портфеля.

Читайте также: Цена Привата: что известно о состоянии крупнейшего банка страны

Но поскольку наши требования к качеству заемщиков и залогов были четко зафиксированы в официальных документах, отклонение от этих требований или их невыполнение – ответственность банка. Для оценки качества трансформации кредитного портфеля банк сам выбрал независимую аудиторскую компанию E&Y, которая проверяла процесс на соответствие с нормами закона и требованиями Нацбанка. Параллельно с этим Национальный банк также следил за трансформацией.

К сожалению, уже в процессе мы понимали, что новые компании, на которые перекладываются кредиты старых заемщиков, тоже пустые. Твердых залогов у этих компаний не было, вместо этого были заложены имущественные права. Например, одна из компаний внесла права на 67 000 тонн подсолнечного масла на общую сумму 1,2 млрд грн, которое должно было быть поставлено в 2016 году из Аргентины. При этом всего за 9 месяцев 2016 года в страну завезли 528 тонн масла. Суммы по всем имущественным правам, которые были предоставлены в качестве залогов, были сильно завышены. Мы об этом писали и говорили. Но банк уже не мог остановиться.

– В это время в банке был куратор. Почему он не остановил эти операции?

– Куратор не имеет права останавливать операции.

– В случае с Михайловским, вы объяснили бездействие куратора тем, что вывод активов происходил ночью в том время, как система банка была отключена. Но при этом вы сказали следующее: "Куратор онлайн следит за банком, он эти вещи останавливает. У нас были случаи, когда мы запрещали подобные операции".

Вывод денег означает, что средства должны уйти с корсчета банка. Действительно были случаи, когда куратор такие операции останавливал, хотя по закону он не имеет таких полномочий. Некоторые банки даже подавали на куратора в суд. Были банки, которые более добросовестно относились к функциям куратора и сотрудничали с ним в своих же интересах. Куратор мог сказать, что не разрешает проводить сомнительную операцию и банк не проводил ее. Это касается вывода денег - платежей за пределы банка. Но есть целый ряд операций, где платежи за пределы банка не выходят. Например, расторжение договора залога. Согласно действующим требованиям в случае расторжения договора залога банк обязан отразить это в бухгалтерских записях на внебалансовых счетах. Однако, поскольку операция не предусматривает движение денег по счетам, в ней не задействован корреспондентский счет, банки часто не отражали это в бухгалтерских записях. При этом снимали обременение в реестре прав движимого и недвижимого имущества, что приводило к фактической потере залога. Но куратор может видеть только то, что нашло отражение на счетах. Если банк умышленно скрывает операции, куратор о них ничего не знает, так как подобные движения по счетам не отображаются в реальном времени. Такие договоры, как правило, в систему не заводятся вообще или заводятся с опозданием.

– Что было бы, если бы Национальный банк остановил и запретил реструктуризацию кредитов в том виде, в котором она произошла?

Если бы мы вовсе запретили банку делать реструктуризацию, то к 1 октября он бы нарушил норматив адекватности капитала, и мы вынуждены были бы признать его неплатежеспособным. И банк тогда сказал бы, что мы специально довели его до неплатежеспособности, не позволив реструктуризировать портфель. Мы поставили бы себя под удар. Поэтому мы позволили делать им несогласованную трансформацию под их ответственность, но в присутствии аудиторов и команды НБУ.

– Вы считали, сколько бы стоила бы государству ликвидация банка?

– Сумму рассчитать достаточно сложно. Если мы говорим о прямых расходах бюджета, то в банке на момент национализации было около 90 млрд грн срочных вкладов, которые необходимо было бы компенсировать населению. Но в банке были также средства малого и среднего бизнеса, который просто потерял бы все. Была бы остановка огромного количества расчетов, потому что 50% транзакций в стране шло через ПриватБанк. Выплата в короткий промежуток времени 90 млрд грн - это неизбежная эмиссия, которая бы мгновенно негативно повлияла бы на курс, инфляцию, финансовую стабильность, а значит пострадали бы другие банки и экономика в целом.

Отключить рекламу

–Получается, что проблемы с банком НБУ зафиксировал еще в феврале. Но все это время бывшие акционеры и менеджеры продолжали заниматься выводом денег и ни куратор, ни НБУ, ничего не могли с этим сделать?

– Куратор работал в банке с 2014 года. Но, по нашему мнению, основной вывод денег из банка происходил не в 2014-2015 годах, а намного раньше. Что вообще такое вывод денег? У банка есть на корсчете средства, и собственники банка эти деньги отдают клиенту, который их дальше куда-то отправляет. В случае с Приватом их направляли на приобретение каких-то активов в Украине и за рубежом. Деньги также выводились за счет кредитования связанных компаний. Но сказать о том, что все деньги, о которых мы говорим, были выведены из банка в 2014-2015 гг. - нельзя.

Читайте также: Суммы и схемы. Как выводили деньги из ПриватБанка

То, что происходило в рамках трансформации, не называется выводом. В данном случае одних неплатежеспособных заемщиков сменили другие неплатежеспособные заемщики. Кроме того, чтобы вывести деньги, нужно их иметь на корсчете, а Приват с 2015 года не соблюдал даже нормативы резервирования. А к моменту национализации его корсчета и вовсе "похудели". В 2014-2015 годах у Привата был очень большой объем оттока средств населения - на уровне 60-70 млрд грн, при этом рефинансирование мы ему дали на 26 млрд грн. Весь этот оборот, связанный с перекредитованием, к выводу денег отношения уже не имел.

ОБ ОБЯЗАТЕЛЬСТВАХ КОЛОМОЙСКОГО И БОГОЛЮБОВА

– Вопрос связанных компаний видимо будет ключевым во внесении залогов бывшими акционерами. В письме Игоря Коломойского и Геннадия Боголюбова на Кабмин с просьбой о национализации нет четких сумм: кто, куда и за что. Единственная отсылка - реструктуризация портфеля, который подтвержден в отчете аудита на момент национализации. На момент национализации, согласно отчету банка, инсайдерский портфель оценивается в 10 млрд грн.

В письме вы не увидите ни слова о связанных компаниях. Еще раз - причина признания неплатежеспособности - это отсутствие капитала и ликвидности. В письме речь идет о том, что бывшие акционеры обеспечат реструктуризацию корпоративных кредитов в сумме обесценения кредитного портфеля, которую подтвердит аудитор на дату национализации за минусом средств, которые были конвертированы в капитал и за минусом ранее сформированных резервов. E&Y на момент национализации 19 декабря 2016 года подтвердил сумму уценки кредитного портфеля на 192 млрд грн. С учетом bail in (29,4 млрд грн) и ранее сформированных резервов, сумма получается близкой к размеру "трансформированного" портфеля.

- У бывших акционеров такая же версия?

–Я не знаю, какая у них версия. Национальный банк не участвует в переговорах.

– 1 июля в НБУ заявили, что переговоры не начаты до сих пор. Министр финансов недавно также говорил, что никаких движений нет. Но Александр Шлапак говорил, что переговорный процесс все же начат.

– Мы сказали о том, что на первое июля нет результатов реструктуризации, а значит бывший собственник не выполнил обязательства. Переговоры есть. Но результата по ним на сегодня нет. Переговоры - это процесс, который может длиться годами. Когда мы работали с банком по поводу трансформации портфеля, мы каждый день устраивали конференц-звонки, собиралась большая компания юристов со всех сторон. Мы встречались, мы вели переговоры, но результат, в конце концов, не наступил. Поэтому и здесь переговорный процесс для меня сейчас мало значит. Есть письмо бывших собственников, где написано, что портфель будет реструктуризирован до 1 июля. Никаких обязательств по переговорам там нет. Это письмо - это была добрая воля. В нем определены сроки обязательств и на данный момент обязательства нарушены.

– Может ли сторона Игоря Коломойского, опираясь на результаты аудита E&Y, идти в суд и настаивать на том, что их обязательства перед ПриватБанком и государством оцениваются в 10 млрд грн - сумма инсайдерских кредитов, подтвержденная независимым аудитором?

– В письме не идет речь о связанных компаниях, а о корпоративных кредитах, по которым аудиторы подтвердили доформирование резервов. Во-вторых, имеется в виду не годовой отчет E&Y, а due diligence, который оценил состояние банка на дату национализации.

– Если в письме нет ничего о связанных кредитах, почему тогда и вы, и Валерия Гонтарева говорите, что бывшие собственники взяли на себя обязательства внести залоги под связанные кредиты. Может ли это быть предметом спора?

– Мы говорим о том, что они взяли на себя обязательства внести залоги под кредитный портфель. Представьте, вы берете пустой кредитный портфель на 196 млрд грн и переоформляете его на таких же пустых неплатежеспособных заемщиков, которые заведомо не будут платить. Зачем вы это делаете, зная, что нарушаете все принципы ведения банковской деятельности? Это можно делать в двух случаях: либо вы кредитуете сами себя и вам просто все равно, либо за взятки. Не хочется обижать коллег банкиров, но мы знаем, что такое бывает.

Читайте также - Гонтарева: У банков с российским капиталом нет будущего

– Какая ответственность предусмотрена за невыполнение обязательств, указанных в этом письме? В самом письме об ответственности не говориться.

– В этом письме и не могла быть прописана ответственность. Для этого есть закон, который предусматривает ответственность собственников и топ-менеджмента за доведение банка до банкротства. Мы говорим, что причиной неплатежеспособности банка стала полная потеря капитала из-за того, что кредитный портфель был плохого качества. Уже государственный банк получил ущерб - по сути мы до сих пор имеем 190 млрд грн кредитов, которые не обслуживаются и просрочены. Банк уже передает заявления в правоохранительные органы.

– Александр Шлапак говорил, что поданы тысячи исков по связанным компаниям. Когда это произошло?

– Первое заявление банк подал веснойпо поводу операций на 16 млрд грн, проведенных в последнюю ночь перед национализацией. Банк провел ряд операций с нарушением всех регламентов в пользу компаний, которые напрямую связаны с бывшими акционерами. Когда Фонд гарантирования обнаружил их, то сразу обратился в правоохранительные органы.

Все это время нынешнее руководство банка проводило инвентаризацию активов. Всякий раз, когда они обнаруживали неправильно оформленные документы по сделкам или их отсутствие, формировали обращения к правоохранителям.

Кредитный портфель юрлиц за последние полгода стал обслуживаться намного хуже, по нему уже есть просрочки. Соответственно банк будет действовать как обычно - подавать иски.

– Против пустых компаний?

– Мы их так называем, но там же все равно были какие-то люди, которые документы с банком подписывали, деньги куда-то отправляли.

– И какие-то люди подписывали документы со стороны банка. Есть ли дела в отношении бывших топ-менеджеров или руководителей среднего звена?

Прокуратура возбудила дело против бывшего топ-менеджмента банка в части операций в последнюю ночь. Идет расследование по данному факту.

– Кого конкретно касается расследование?

Я бы не переходила на персоналии, потому что мы говорим сегодня об ответственности менеджмента в целом. Кто из этого менеджмента принимал решения или был уполномочен принимать, или принимал их с превышением полномочий - в этом должны разобраться правоохранители.

– Вы ведете неформальные разговоры с бывшими акционерами?

– Мы не ведем никаких переговоров и это правильно. Появился новый собственник и менеджмент, есть компании, которые занимаются переговорами (Rothschild, E&Y и компания Финпоинт. - Ред.). У НБУ может быть конфликт интересов, поэтому мы не вмешиваемся.

Отключить рекламу



– Какую юридическую силу имеют письма, подписанные Коломойским и Боголюбовым? Как-то министр финансов говорил, что это просто расписка.

– Мы привыкли, что с точки зрения юридической силы любой документ должен быть скреплен печатями и кем-то заверен. Например, гарантия или вексель имеют стандартную форму. Письмо бывших акционеров написано в свободной форме, это добровольно взятое на себя обязательство. Именно это министр финансов имел в виду, когда сказал, что это не юридический документ. Но если мы вернемся к гражданскому праву, то договоренности, заключенные на бумаге между двумя субъектами, являются договором. Есть обязательства и предложения, которые акцептировала вторая сторона. Юристы могут сказать точнее, но определенную юридическую силу документ имеет.

– Если документ имеет сомнительную юридическую силу, то отсутствие четких юридических договоренностей можно рассматривать как халатность ценой в 150 млрд грн?

– Это неправда. Давайте представим, какой юридический документ мог быть в принципе в таком случае. У всех банков сегодня есть программа с НБУ - либо по докапитализации, либо по избавлению от связанных лиц, либо о приведении других нормативов к требуемому значению. Эта программа – документ, который утверждается банком, его акционером, акционер при этом в свободной форме пишет гарантийное письмо о том, что осознает проблемы и гарантирует их решение в определенные сроки. Далее все это утверждается правлением Национального банка. Для нас это документ, и закон позволяет нам применять санкции, если обязательства по нему нарушены. Это взаимоотношения между НБУ и коммерческим банком.

Читайте также: Битва за долги. Как государство готовится к войне с Коломойским

Что было с Приватом? Был банк, который уже фактически неплатежеспособен и будет национализирован. Его предыдущие собственники уже не имеют над ним влияния, нового собственника еще нет, он только появится, если Кабинет министров примет решение. Национальный банк в данном случае не мог заключать никаких договоренностей с фактически неплатежеспособным банком. Договора в другой юридической форме не могло быть в принципе.

– И формулировки, которые есть в письме, Коломойский и Боголюбов придумали сами, без участия НБУ?

– До того, как было отправлено письмо в Кабинет министров, было письмо к Национальному банку. Оно аналогично по тексту, но расширено с точки зрения того, как будет реструктуризирован портфель. Это письмо у нас есть до сих пор.

– Это письмо, о котором вы только что сказали, уже третье от имени Игоря Коломойского и Геннадия Боголюбова?

– Если считать программу, подписанную в феврале, то, да.

– Когда оно появилось?

– В начале октября 2016 года. Мы говорили с акционером о том, что ввиду отсутствия согласованного с НБУ плана реструктуризации кредитов странсформацией ничего не получается, и мы вынуждены будем признать банк неплатежеспособным. Учитывая его объемы, национализация была логичным шагом.

– Давали ли бывшие акционеры личные поручительства?

– У нас есть личное поручительство Игоря Валерьевича по кредитам рефинансирования.

– Какие залоги у вас есть под рефинансирование ПриватБанка?

– Зерновой терминал Бориваж, ЗАО "Эрлан", туристический комплекс Буковель, личные поручительства Игоря Валерьевича, недвижимость, самолеты, вагоны, стадион и т.д. Залоги сначала заложили в НБУ, а потом перевели на баланс банка. Некоторые залоги по-прежнему принадлежат экс собственникам - Бориваж и Эрлан, некоторая недвижимость. Буковель перешел на баланс банка, то есть принадлежит государству. Корпоративные права акционера на его компании не заложены.

– Рефинансирование сейчас гасит уже государственный ПриватБанк. Его бывшие собственники ничего не должны?

– Общая сумма долга по рефинансированию 12,7 млрд грн. Бывший менеджмент просрочил выплату на 11,8 млрд грн. Почему эта просрочка возникла? Когда мы подписывали программу в феврале 2016 года, мы говорили, что не хотим, чтобы рефинансирование гасилось за счет средств населения. Мы требовали, чтобы источником погашения был кредитный портфель, тот, который должен был быть трансформирован. Мы требовали график погашения кредитного портфеля, чтобы на его основании прописать график погашения рефинанса. Тогда долг по рефинансированию будет уменьшаться, но банк при этом не будет строить пирамиду. Поскольку мы так и не получили график, и так ничего и не согласовали, мы не реструктуризировали часть кредитного портфеля. И банк гасит сейчас ту часть, которая была реструктуризирована.

– Если нынешнее руководство банка не будет гасить кредиты рефинансирования, то его можно будет привлечь к ответственности за нанесение убытков государству. А если будет гасить, то освободит от обязательств бывших акционеров.

– Такая коллизия может быть. Но, тем не менее, мы будем обращаться к имущественным и финансовым поручителям. Обращать взыскание на объекты, которые не принадлежат банку.

О СВЯЗАННЫХ ЛИЦАХ И СТРАТЕГИИ РАЗВИТИЯ ПРИВАТБАНКА

– Вернемся к залогам. Допустим, суд все решения выносит в пользу государства и предписывает бывших собственников выполнить обязательства. Что дальше?

– Если кредиты действительно были умышленно выданы связанным компаниям, то решение суда говорит не просто о том, что бывшие собственники должны вернуть деньги, оно накладывает арест на имущество людей, задействованных в принятии соответствующих решений.

– Объясните, почему братьев Суркисов признали связанными с ПриватБанком лицами?

– В статье 52 закона о банках и банковской деятельности перечисляется список критериев, по которым определяется связанность. В него попадают и лица, которые имеют существенное участие в связанных и аффилированных компаниях. Суркисы владеют совместным бизнесом с бывшими акционерами ПриватБанка. Я говорю об 1+1, Запорожском ферросплавном заводе, и многих других компаниях, где у них есть совместное существенное участие.

– Я слышал, что Суркисы пытались забрать свои депозиты из Привата уже несколько лет, но банк им не отдавал деньги.

– Конечно не отдавал, у них же не было ликвидности.

– Какие же они тогда связанные лица, если они не могли получить деньги из банка, с которым имели связь?

По валютным депозитам Суркисов в кипрском филиале ПриватБанка платилась ставка 13% годовых. Таких ставок нигде в мире нет, а на Кипре тем более.

– Тогда связанные лица также Константин Григоришин, Виктор Пинчук, Виталий Хомутынник. Почему они не попадают под условия?

– Установление связанности в контексте Закона о банках происходит по тем клиентам, которые имеют деловые отношения непосредственно с банком. Если мы говорим об операции конвертации обязательств в капитал, туда попали лица, которые на тот момент имели счета и остатки на них в банке. Я точно не помню весь список, в том числе Григоришина и Хомутынника. Мы определили связанных лиц по закону. Так туда попали Суркисы.

– В чем суть претензии к PwC? Они неправильно оценили залоги или неправильно оценили инсайдерские кредиты?

– Разница между уровнем капитала, который подтвердил PwC и E&Y составляет более 160 млрд грн. PwC подтвердил 27 млрд грн капитала в 2015 году, а E&Y сказал, что балансовый капитал составлял почти минус миллиард гривень. И это уже после докапитализации банка государством на 107 млрд грн и операции bail-in, когда в капитал было переведено 29,4 млрд грн. Такие разные оценки не могут объясняться разницей в трактовке международных стандартов. PwC подтвердили финансовую отчетность ПриватБанка, которая, по их мнению, во всех аспектах отражала все, что с банком происходило. Но как оказалось со временем, отчет 2015 года не отражал действительность. Национальный банк в 2015 году уже делал диагностику в Привате и уже тогда мы показывали PwC их пробелы - залогов нет, кредиты не погашаются и так далее.

– PwC продолжает работать с другими банками?

– PwC кроме Привата аудировала крупные госбанки. Сразу после национализации, мы потребовали у госбанков произвести замену аудитора. В декабре это сделать уже было нереально, но в этом году они уже не будут аудитроваться. В ближайшее время на аудиторском комитете мы будем инициировать исключение PwC из реестра компаний, которые могут аудировать банки.

– Почему вы до сих пор этого не сделали?

Чтобы нам не говорили, что мы волюнтаристы, мы должны соблюдать определенные процедуры. Недавно у нас появился опубликованный годовой отчет E&Y, на который можно опираться в принятии такого решения. Due diligence проходит не по стандартам МСФО, там другая процедура, поэтому мы можем сравнивать только годовые отчеты.

По всем остальным банкам, которые аудировала PwC, у нас нет таких серьезных вопросов.

– Кто со стороны государства возглавляет борьбу против Коломойского? Раньше говорили, что это была Валерия Гонтарева, но сейчас она ушла.

– Валерия Алексеевна была лидером в коллективе. Но институт выстроился. Национальный банк оценил состояние ПриватБанка, внес предложения, объявил неплатежеспособным и убедил всех, что банк - это колосс на глиняных ногах. С тех пор как все произошло, мы не вмешиваемся в переговоры между банком и его клиентами, которые ранее были его акционерами. Но НБУ все равно регулятор банковского рынка, и мы будем требовать от Привата выполнения стандартных процедур, которые касаются проблемных долгов. Есть собственник, который должен это делать. Министерство финансов все контролирует. У них есть отдельный департамент, который занимается госбанками. Также представители Министерства финансов входят в набсовет Привата, в том числе первый замминистра Оксана Маркарова.

– Это правда, что Александра Данилюка пришлось сильно уговаривать взять под контроль Приват?

– Это был сложный процесс, решение было нелегким для всех. Многие говорят, что может быть стоило его просто ликвидировать. Но это никак бы нас не избавило от судебных решений.

– Какова роль предправления в судебных процессах? Может ли временное отсутствие главы правления после отставки Александра Шлапака как-то повлиять на судебные разбирательства?

– Банк без предправления не останется никогда. Когда глава уходит, назначается исполняющий обязанности, который выполняет те же функции. Кроме того, отставка Шлапака еще не принята. В конце июля будет собрание набсовета, которое должно решить вопрос. Я так понимаю, что процесс поиска кандидата уже пошел, и, возможно, к тому времени главу уже согласуют.

– Это будет публичный конкурс?

– Это компетенция набсовета. Они могут и закрытый конкурс провести.

– А если кандидатов на должность главы правления не будет?

– А почему вы так думаете?

– Александра Витальевича называют хорошим управленцем, но не военачальником. Он уходит как раз перед началом судебных процессов. Такое впечатление, что не хочет ввязываться в войну с Игорем Коломойским.

– Любой процесс вокруг ПриватБанка был бы крайне сложным при любом сценарии. Кроме реструктуризации портфеля, банк требует хорошей инвентаризации и перепрофилирования. Не секрет, что в банке работает большое количество лиц, которые обслуживали бизнеса бывших акционеров. Это все надо перестраивать и это совсем нелегкий процесс. Даже если бы реструктуризация произошла сегодня, это было бы непросто, ведь бывшие акционеры все равно хотели бы сохранить влияние. Но я бы не проводила настолько прямых связей. Действительно Александр Шлапак проделал большую работу по стабилизации банка, он справился с паникой, которая могла бы накрыть всех. Теперь банку предстоит новый этап, и на этот этап обязательно найдутся менеджеры. Не нужно персонализировать задачи, которые стоят перед нами всеми. Роль личности важна, но это институциональная обязанность.

– Было несколько историй противостояний государства с олигархами. Не так давно Юлия Тимошенко воевала c Дмитрием Фирташем, но у нее ничего не получилось как раз потому, что средний менеджмент в министерствах и ведомствах ее борьбу саботировал. А сейчас и лидера не видно, который бы двигал процесс.

– Страна очень изменилась. Я понимаю, что все недовольны и хотят быстрых результатов. У нас есть слабое место - это суды. Некоторые решения сложно понять. Но во многих направлениях все очень поменялось. Я думаю, что противостояние будет на разных уровнях. Но важно также понимать, что у нас нет персональных конфликтов. Например, у Тимошенко и Фирташа было что-то свое. А здесь есть 20 млн вкладчиков и 150 млрд грн средств населения, которые сегодня прогарантированы государством за счет налогоплательщиков.

– Каково будущее ПриватБанка? Объем проблемных кредитов равен объему депозитов населения. Живые деньги банк зарабатывает только на комиссионных доходах. Когда подойдет срок выплаты депозитов, что с этим делать?

– Сегодня модель "пылесоса", по которой банк работал все это время, по дороге развивая и транзакционный бизнес, разрушена, и нужно искать новую модель. На мой взгляд, от банка нужно отрезать все, что не имеет отношения к бизнесу и приносит лишь дополнительные расходы. Банк должен развивать свои сильные стороны. У Привата действительно хороший транзакционный сервис, неплохой скоринг и они могут кредитовать население. Параллельно, конечно, нужно, возвращать активы.

– Как избежать конкуренции Ощадбанка с ПриватБанком?

– К сожалению, они уже конкурируют. Если сравнивать оба банка, то Ощадбанк только по названию сберегательный, у Привата признаки сберегательного банка по структуре баланса.

– Валерия Гонтарева говорила, что ей угрожал угрожал крупный олигарх. Получали ли вы угрозы, возможно, в связи с ПриватБанком?

– Мне и моим коллегам постоянно кто-то угрожает не только из-за Привата. Мы постоянно натыкаемся на множество провокаций. Недавно мы проверяли один из банков, и когда руководитель проверки уже отъезжал от офиса банка, из здания выбежал человек и в окно машины бросил два конверта. Я боюсь даже представить, если бы рядом где-то стояла машина "плюсов", как бы это на следующий день показали по телевизору.

Кристина Болотова

Отключить рекламу

Андрей Самофалов

LIGA.net готова предоставить возможность для ответа всем сторонам процесса