Валютная (не)свобода: замглавы НБУ объясняет детали нового Закона
7 февраля вступил в силу Закон О валюте. До этого все операции, в которых хоть как-то фигурировали иностранные деньги, попадали под действие Декрета Кабмина от 1993 года. За 25 лет он оброс более чем тремя сотнями связанных подзаконных актов.
Валютное законодательство, начавшее работу на прошлой неделе – это сам закон и 8 постановлений НБУ.
Журналист LIGA.net встретился с заместителем главы НБУ Олегом Чурием за два дня до вступления в силу новых правил и расспросил о всех тонкостях валютной либерализации. Чурий рассказал: почему ограничения не главное в новом Законе, как Нацбанк научит банкиров самостоятельности и когда наступит настоящая либерализация в сфере движения капитала (спойлер - когда Украина имплементирует нормы международной кампании по борьбе с уклонением от налогов BEPS).
О ФИЛОСОФИИ НОВОГО ЗАКОНА
- Так совпало, что Закон о валюте вступает в силу в феврале – в прежние годы это был не самый хороший месяц для курса гривни. Вы как-то учитывали этот момент при подготовке нормативной базы к закону?
- Некоторые опасения были, но смысла ориентироваться на сезонный фактор мы изначально не видели. В любом случае нужно было подготовить нормативную базу за семь месяцев с момента принятия закона Верховной Радой.
- У вас было несколько месяцев на «общественное обсуждение» нормативной базы – какие пожелания рынка НБУ учел в финальном варианте?
- Мы начали обсуждение с участниками рынка еще в сентябре, как только стал понятен «костяк» будущей нормативной базы. Провели множество встреч, получили обратную связь. В основном это были технические нюансы – банки просили нас более подробно и понятно расписать отдельные моменты связанные с финмониторингом.
- Например?
- Много вопросов вызвала отмена ограничения максимальной ставки по кредитам от нерезидентов – банки хотели, чтобы мы подробно описали, как им действовать в ситуации, когда их клиент привлекает финансирование из-за рубежа. Нам нужно было разъяснить понятие рыночной ставки в случае кредитования между связанными лицами и для остальных операций.
- То есть вам все-таки пришлось детально описывать процедурные моменты? Изначально НБУ говорил, что не собирается давать банкам инструкции «на все случаи жизни».
- На все случаи жизни мы не писали. Но есть ряд моментов, которые действительно нужно было прояснить – это вещи, которые не всегда понятны даже специалистам с многолетним опытом работы в банках. Мы меняем сам принцип – тотального валютного контроля больше не будет, поэтому менеджерам банков необходимо учиться анализировать риски, а не просто требовать у клиента необходимое количество справок. Для нас важно было приучить банки думать: изучать бизнес своих клиентов. В случае с незаконными схемами, с документами, как правило, все было в порядке. Так что нужно копать глубже.
- Есть опасение, что теперь банки будут действовать излишне консервативно.
- Аналогичный подход уже несколько лет применяется для всех операций с гривней. Сейчас мы просто переносим его и на операции с валютой – ничего нового, кроме особенностей в виде валютных ограничений. Да, сотрудникам департаментов валютного контроля, возможно, будет сложно перестроиться с тотального следования четким правилам на более гибкие подходы финмониторинга, но это требование времени.
- То есть банки со временем ликвидируют департаменты валютного контроля?
- Пока они трансформируются в департаменты валютного надзора, в дальнейшем – да, их функцию постепенно – по мере того, как мы будем убирать валютные ограничения – переберет на себя финмон.
- Как долго банки будут привыкать к новому режиму, по вашим оценкам?
- Это сложно оценить – вопрос в бизнес-решениях отдельных банков, в их готовности брать на себя определенные риски. Одни приспособятся к риск-ориентированному подходу быстрее, другие – медленнее, но это зависит от того, насколько банк конкурентен и с какими классами клиентов он готов работать. Подозреваю, поначалу многие, как и раньше, будут требовать от клиентов полные пакеты документов на каждую операцию, хотя по закону это и не обязательно.
О СХЕМАХ И ШТРАФАХ
- Как Нацбанк будет следить за тем, насколько адекватно банки следую риск-ориентированному подходу? Некоторые участники рынка боятся, что ваши инспекторы будут пост-фактум требовать документацию по каждой допущеной операции, а это неизбежные штрафы. Как вы это видите?
- Я считаю, наоборот – банкам будет даже легче работать. Риск-ориентированный подход – это основа и для НБУ при определении перечня вопросов, которых коснется конкретная выездная проверка. Все зависит от рисков, свойственных проверяемому банку. Документальные подтверждения по операциям банки будут предоставлять только если у инспектора возникнут сомнения по поводу прозрачности сделок. Что еще важно - мы хотим сделать этот процесс, в том числе в части применения санкций, максимально открытым.
- Кто в структуре НБУ отвечает за наказания - финмон?
- Работает система комитетов, это не только дело департамента финмонитринга. Решение принимает коллегиальный орган НБУ с учетом анализа сумм, систематичности, причин и последствий нарушения.
- По каким критериям будут применяться санкции?
- У нас нет конкретного перечня нарушений – мы изначально хотели перейти от формального принципа к рассмотрению каждого случая по сути. Банк сам решает, как контролировать операции своих клиентов. Но если мы видим, что он систематически допускает незаконные сделки – это явный повод применять санкции.
- Практика гривневого финмониторинга показывает, что банки часто не соглашаются со штрафами НБУ, многие успешно оспаривают их в судах. То есть фактически, получается, что Нацбанк бывает неправ в своей трактовке отдельных сделок. Это нормальная ситуация? Насколько, по вашему мнению, эта система эффективна?
- Решения комитетов НБУ вполне адекватны прецедентам, которые иногда допускают банки. Обычно речь идет о явных схемах, которые проходят не без участия банковских менеджеров. Почему такие вещи должны оставаться безнаказанными?
- НБУ будет наказывать банки за нарушение сроков возврата валютной выручки? Есть предположение, что репрессивную меру, по которой налоговая раньше могла полностью остановить внешнеэкономическую деятельность компании, заменят большие штрафы.
- Это сложный вопрос. Вина банка здесь может быть в основном при импортных операциях, когда проходит предоплата. В последнее время объемы невозврата товара по таким контрактам очень сильно упали, зато растут объемы незаконных операций при экспорте. Но это дело скорее таможни – банк просто сигнализирует, что валютная выручка не зашла, но он не может отслеживать физическую отгрузку. А такие схемы очень популярны – например, зерно переводят на офшроную компанию, которая перепродает его за валюту, но в Украину ее не заводит. К сожалению, такие истории лежат за пределами досягаемости банков.
- То, что НБУ разрешил украинским компаниям иметь счета в иностранных банках, как-то облегчит борьбу с офшорным бизнесом наших экспортеров?
- Для этого нужна имплементация в Украине пакета законов по противодействию BEPS (Base Erosion and Profit Shifting, - международный план ОЭСР по борьбе с уклонением от налогов, - Ред.), счета в иностранных банках – это несколько другое. У нас есть компании, которые ведут деятельность за границей – например, арендуют офисы, финансируют маркетинговую активность. Раньше для этого нужно было каждый раз получать лицензию НБУ, сейчас можно открыть счет в другом банке и перечислять туда валюту, если это собственные средства, в пределах 2 млн евро в год. То есть это скорее то, что мы называем «безвиз для капитала», а не борьба с офшорами.
О СМЯГЧЕНИИ ОГРАНИЧЕНИЙ
- Вы не ожидаете, что отмена валютного надзора за операциями до 150 000 грн станет для недобрососвестного бизнеса способом обхода ограничений через дробление сделок?
- Идея выведения таких операций из-под надзора заключается в том, чтобы облегчить жизнь легальному бизнесу, возможные злоупотребления – это второй вопрос. Но мы не видим здесь больших рисков оттока капитала или недопоступления валютной выручки: это очень маленькие сделки, по количеству они составляют около 40%, по объемам – 3%. Вряд ли это сильно повлияет на рынок, но точно затронет тысячи компаний, которым станет проще работать.
- Расширение граничного срока возврата валютной выручки 180 до 365 дней как-то повлияет на объемы валюты внутри страны?
- Нет. По последней статистике, около 90% операций по объему проходят до 120 дней.
- Банкам разрешили инвестировать в иностранные ценные бумаги с инвестиционным рейтингом – на это есть большой спрос? Будете его как-то ограничивать?
- Вряд ли. Два года назад мы разрешили покупку ценных бумаг гоусдарств «большой семерки» G7, но до сих пор этой возможностью воспользовалось только три банка. От остального рынка были предложения не ограничиваться сувереном, мы с этим согласились. В ближайшее время мы выпустим разъяснение – сколько капитала банки могут направлять на такую инвестицию по шкале «активы взвешенные на риск», но это не ограничение, а рыночный механизм сокращения рисков.
- Насколько будут востребованы форвардные контракты с валютой на нашем рынке, учитывая, что до сих пор у нас этот инструмент был развит относительно слабо?
- В условиях плавающего валютного курса дополнительные инструменты хеджирования всегда будут востребованы. Другое дело, что у нас в этом смысле немного другая ментальность: форвард воспринимается скорее как инструмент заработка, а не перестраховки. Менеджеры иногда мыслят так: заключил форвард и тебе удалось заработать на курсовой разнице – отлично, потерял – зачем вообще было хеджировать риски. Но когда вы покупаете страховку вместе с авто, вас же не расстраивает, что вы не получили возмещения из-за того ,что не попали в аварию. С форвардами то же самое – это тоже страховка. Но к такому восприятию нашим компаниям еще нужно прийти, это вопрос финансовой грамотности бизнеса.
О ПЕРСПЕКТИВАХ ЛИБЕРАЛИЗАЦИИ
- Почему лимит для физлиц сохранили на прежнем уровне? Многие жаловались, что на 50 000 евро за год сложно что-то купить за границей.
- Мы не навсегда устанавливаем эти ограничения – постепенно лимит будет расширен, но пока это не приоритетный для нас вопрос.
- Дневной лимит на покупку валюты населением тоже не в приоритете – почему?
- Для нас все таки важнее поработать над улучшением бизнес-климата, поэтому в первую очередь в нашей дорожной карте говорилось об обязательной продаже валютной выручки, правиле Т+1 и репатрации дивидендов. Отменить все ограничения одновременно тоже было бы неправильно, это риск дестабилизации на валютном рынке и вообще во всем финсекторе. Нужно двигаться постепенно. К тому же 150 000 хорошо совпадает с граничной суммой финмониторинга и верхним порогом валютных переводов за границу без открытия счета.
- Но запроса со стороны граждан на расширение этого лимита вы не видите?
- Нет, пока банки нам не сообщали об этом. Но с введением продажи валюты онлайн сумма дневной покупки через один банк и так фактически удваивается: 150 000 можно купить наличными, еще 150 000 – через интернет.
- Вы отслеживаете, как банки внедряют сервис по продаже валюты онлайн?
- Это бизнес-решение каждого банка, поэтому нам нет смысла как-то за этим следить.
- По вашему мнению, многие банки начнут работать с этим сервисом?
- Крупнейшие и самые прогрессивные – да. Что касается остальных, думаю, это будет не настолько востребованная услуга. Наличный валютообмен сохранит популярность, учитывая громадный размер нашей теневой экономики.
- Если возвращаться к болезненным ограничениям для бизнеса – многие расчитывали, что с новым законом о валюте, НБУ расширит или отменит лимит на репатриацию дивидендов – почему этого не произошло?
- Мы постепенно увеличиваем лимит – начинали с $2 млн в месяц, потом 5, сейчас уже 7 млн евро (около $8 млн, - Ред.). На нашеи рынке есть ряд крупных компаний с большими дивидендами, которые могут начать одновременно выводить деньги. Мы пока не хотели бы наражаться на этот риск.
- Смячгение требований по продаже валютной выручки начнется со снижения норматива с 50% до 30%? (Разговор состоялся до того, как НБУ снизил норматив с 50% до 30%, - Ред.)
- В будущем мы планируем убрать это ограничение полностью. Оно на самом деле мешает и самому НБУ, потому что искажает ситуацию с выводом из-под надзора операций до 150 000 грн – из-за обязательной продажи банкам все равно придется проверять эти сделки.
- На какие риски в экономике (и, возможно, политике) будет ориентироваться НБУ, принимая решение о снятии/смягчении бизнесовых ограничений?
- Рисковая точка для нас – это, конечно, неопределенность, связанная с выборами. Но опять же – мы в любом случае не хотим спешить, потому что главное условие для снятия ограничений – макрофинансовая стабильность. Очень не хотелось бы что-то отменять, чтобы потом снова его вводить. Мы, наоборот, пытаемся донести рынку, что Нацбанк не приветствует ограничения – мы уже 4 года только ослабляем их, ни одной новой меры за это время не появилось. Все ограничения будут сняты – это вопрос исключительно времени.
- Насколько полная свобода движения капитала в Украине зависит от скорости принятия парламентом пакета законов BEPS?
- Это абсолютно связанные вещи, ссылка на BEPS даже прописана в Законе о валюте. Но просто принять этот пакет недостаточно, нужно также ратифицировать станарты CRS (Common Reporting Standard – автоматический обмен налоговой информацией между странами, - Ред.), а потом это все имплементировать. Логика простая: если ты полностью открываешь свой рынок, а рядом существуют юрисдикции с налоговыми преимуществами, весь капитал уйдет туда. Это объективно.
О ПОЛНОМОЧИЯХ НБУ
- Что должно случиться, чтобы НБУ ввел новые ограничения?
- Если раньше регулятор имел громадные полномочия по введению новых ограничений, но фактически не имел возможности их отменить, потому что это было закреплено законом (Декрет о валюте 1993 года, - Ред.), то сейчас все наоборот: нам усложнили процедуру ввода новых ограничений. но при этом у нас почти полная свобода по снятию действующих.
- Кто вам может помешать ввести новые ограничения?
- Правление может ввести ограничения только при наличии кризисных явлений и только на полгода. Чтобы продлить их, нужно решение Совета НБУ.
- То есть через полгода вы должны будете пересмотреть ограничения, которые вступят в силу с 7 февраля?
- Нет, но мы должны будем отчитаться перед парламентом и не через полгода, а даже раньше, первый раз уже в мае. Какие ограничения мы сняли, какие остаются, когда мы собираемся их снимать – все должно быть публично.
- Кризисные явления – это что, например?
- Это не всегда даже сами явления, а скорее их признаки. Можно привести пример прошлых лет: в 2008-м было понятно, что большой кризис в Украине – дело времени. Не только потому, что в мире уже начался обвал, это было видно по нашим металлургам, которые уже в августе практически не продавали новой продукции – весь металл лежал в портах, а поступления валютной выручки сохранялись только благодаря старым контрактам. Курс при этом был стабильным. Это и есть признак кризисных явлений – в подобных случаях регулятор должен принимать меры. Не реагируя на фактические проблемы, а действуя на опережение.
- Насколько быстро вы можете «принять меры» сейчас?
- Мировая практика показывает, что неспособность или нежелание регулятора быстро реагировать на кризис может иметь трагические последствия для экономики. Поэтому в нашем случае это решение правления на основании анализа макроэкономических и рыночных показателей, то есть действовать мы можем достаточно быстро. Уже дальше – через полгода – если мы захотим продлить ограничения, Совет НБУ должен будет подвердить, что кризисные явления в экономике сохраняютя.
- Что если Совет обяжет вас снять ограничения, но ситуация в экономике усугубится?
- У Совета нет таких полномочий. Они только подтверждают или не подтверждают признаки кризисных ситуаций. Но в сумме этот цикл с пересмотром ситуации каждые шесть месяцев может длиться не дольше, чем полтора года. Если за это время ничего не изменится, у нас остается только один выход – идти в Раду и снова менять закон.
Сергей Шевчук