Председатель Фонда гарантирования о ходе выплат выведенных с рынка банков

С начала войны в распоряжении Фонда гарантирования вкладов физических лиц (ФГВФЛ) оказалось девять банков, выведенных НБУ с рынка. Светлана Рекрут в интервью LIGA.net рассказала, какая общая сумма уже выплачена вкладчикам этих банков. Почему в одних банках Фонд удовлетворяет финальные очереди кредиторов, а в других – расчеты еще на уровне третьей очереди.

Также речь шла о готовности Фонда брать на себя новые банки, если таковые будут выведены с рынка, сроки, в которые будут реализованы активы всех банков, и гарантированные суммы выплат.

– В период войны к вам попало несколько банков. Было ли отличие по работе с ними, если сравнивать с проводимой работой в отношении банков, попавших к вам до войны? В чем это отличие заключается?

Особых отличий в плане процедур или подходов у нас нет. Есть закон, говорящий, что независимо от того, что происходит снаружи, мы должны выполнять то, что закон предусматривает. Никаких послаблений нет.

В то же время банки, которые пришли после начала полномасштабной войны, довольно разные. Это 9 банков, если учитывать национализированный Сенс Банк. Два банка выводили с рынка по принадлежности стране-агрессору РФ, два – по финансовому мониторингу, четыре – по показателям ликвидности.

На сегодняшний день вкладчикам этих банков мы уже выплатили более 8 млрд грн.

От того, по каким признакам выводился банк, зависит качество его активов и, соответственно, как быстро мы там можем осуществлять все процедуры и удовлетворять требования кредиторов. Это, по сути, наша основная цель, если не находится инвестор, готовый полностью или частично принять активы и обязательства банка: как можно быстрее удовлетворить все требования кредиторов и закрыть банк.

Что касается российских банков – Проминвестбанк, МР Банк (Сбербанк) – по ним мы впервые в рамках процедуры принудительного изъятия, руководствуясь соответствующим решением СНБО и Кабмина, перечислили активы в государственный бюджет. Это достаточно большая сумма, почти 27 млрд гривень. Эти деньги пошли в спецфонд, "Национальный фонд инвестиций Украины".

По всем остальным банкам – обычная работа: реализуем активы, отдаем средства кредиторам и стараемся делать это как можно быстрее.

– Иски по банкам, выведенным во время войны в Фонд, есть?

Есть иски в Национальный банк от акционеров Мегабанка и Банка Сич. А иски к Фонду – уже производные. Обжалуется вывод банка с рынка. Фонд там выступает третьей стороной. То есть – из девяти банков судятся два.

– А раньше было больше исков?

Более чем по 30 банкам предпринимались попытки обжалования решений НБУ и Фонда. На сегодняшний день продолжаются судебные производства по 9-ти. Но каждый кейс – специфический, все зависит от акционера и банка.

Многие такие иски в отношении тех банков, где у нас есть существенные претензии к акционерам. Это своеобразная борьба акционеров с нами и Национальным банком с целью оправдать себя, сохранить лицо, репутацию.

- Можете конкретно назвать банки, с которыми у вас идут самые сложные судебные процессы?

Это те банки, которые пришли в Фонд до полномасштабной войны. Эти иски есть по большинству крупных банков.

Если говорить о банках, по которым у нас наибольшие иски к экс-собственникам и связанным лицам, то это, в частности, Финансы и Кредит (Константина Жеваго. – ред.) на 46 млрд грн, Дельта банк (Николая Лагуна. – ред.) почти на 24 млрд грн, Финансовая Инициатива (Олега Бахматюка. – ред.) на около 14 млрд грн, ВиЭйБи (Олега Бахматюка. – ред.) – более чем на 12 млрд грн.

Также есть несколько исков в уголовных производствах по банку "Реал" (был связан с Сергеем Курченко. – ред.) в общей сложности на более 10 млрд грн и хозяйственный иск на 2,5 млрд грн. По Имэксбанку (Леонида Кимова. – ред.) – на 8,4 млрд грн.

По трем из этих банков были попытки оспорить вывод с рынка. Это Финансовая инициатива, Дельта, ВиЭйБи.

– Давление бывших владельцев чувствуете на себе?

Обязательно. Давление бывших владельцев, давление больших должников, не желающих возвращать свои долги. Это наша обычная повседневная работа. Это было всегда, есть сейчас и, я думаю, что будет и дальше.

Мы часто видим в информационном пространстве информационные атаки, грязные заказы против Фонда. Мы на это достаточно спокойно реагируем, ведь понимаем, откуда это, почему, для чего, и продолжаем делать свою работу.

- Но ведь работе это мешает?

Конечно. Чем влиятельнее собственник или должник, тем сложнее работать. Мы ведь работаем исключительно законными методами. А по другую сторону баррикад, конечно, есть все. И грязь, и другие рычаги.

- Прямые угрозы тоже есть?

Нет, прямых личных угроз не поступает.

"98% кредитного портфеля Мегабанка – это связанные лица"

– Вы уже упомянули о высоком качестве активов Проминвестбанка, МР Банка… Можете еще рассказать по активам других новых банков? Какие выглядят наиболее привлекательными, наиболее проблемными?

Банки, которые выводятся с рынка по признакам денежного мониторинга, традиционно заполнены ликвидностью. И из последних – это Айбокс Банк (Владимира Дробота и Алены Шевцовой. – ред.) и Конкорд Банк (Юлии и Елены Соседок. – ред.). Там ликвидация идет достаточно быстро – и реализация активов, и расчеты с кредиторами.

По банкам, у которых качество активов хорошее, в общем-то, процесс ликвидации проходит четко, быстро. И кредиторы в течение полутора лет получают все свои денежные средства. Что, собственно, сейчас происходит с МР Банком и Проминвестом. Здесь мы почти удовлетворили все очереди кредиторов.

Ликвидация банков, признаваемых неплатежеспособными, где кредитный портфель сформирован преимущественно кредитами связанных лиц, не обслуживаемых многие годы, где плохое качество активов, где нет залогов, конечно, проходит дольше, тяжелее и болезненнее. Из последних банков могу привести пример Мегабанка (Виктора Субботина. – ред.). Здесь почти 98% кредитного портфеля – это связанные лица.

Конечно, когда есть кредитование связанных лиц, то и качество залогов, и все остальное оставляют желать лучшего. Но, тем не менее, мы обязаны делать все возможное и невозможное для того, чтобы кредиторы получили как можно больше своих средств как можно скорее.

- Назвать конкретно каких-то связанных лиц по этим банкам можете?

Не думаю, что названия этих должников что-нибудь скажут. Это кредиты компаниям, связанным с акционерами. Иногда тем, которые существуют на бумаге буквально пару лет и создавались специально для того, чтобы получить кредит и никогда его не возвращать. В первую очередь, это всегда зависело от самого менеджмента банка и акционеров. То есть от того, какую политику они вели и какую цель они предполагали.

– А вот это соотношение активов и долгов банков, которое есть в вашем распоряжении, какое сейчас?

Если оценивать по балансовой стоимости, то активы банков более или менее эквивалентны их обязательствам. Но балансовая стоимость – это часто стоимость только на бумаге. Реальная стоимость активов, по сути, формируется их качеством – тем, обслуживается ли кредит, каково качество залога. Сколько готовы заплатить на рынке за кредит, по которому нет залога, и который просрочен на 5-8 лет?

Поэтому сказать здесь именно общую цифру будет некорректно. Но если говорить по банкам, то я уже назвала те, которые почти на 100% покрывают долги. А, например, Мегабанк или Банк Сич (Олега Баланды. – ред.) – мы сомневаемся даже, что хватит средств вернуть то, что Фонд потратил на гарантированную сумму.

Банки, которые выводились по финмониторингу, – там также сумма активов эквивалентна сумме обязательств, недостаточности активов мы не ожидаем.

– Сейчас по новым банкам какую очередь вы удовлетворяете?

По Проминвестбанку, Конкорд Банку уже удовлетворяем седьмую очередь кредиторов; по МР Банку – восьмую, Айбокс Банку – девятую. Это, можно сказать, финальные очереди кредиторов. По Мегабанку, по Банку Сич и Форвард банку (россиянина Рустема Тарико. – ред.) расчеты еще на уровне третьей очереди. Еще рано делать выводы об УкрБудИнвестБанке (Светланы Демьяненко. – ред.).

– А вообще понимание того, когда будут реализованы активы всех банков, есть или нет?

Активы банков, которые пришли в Фонд до войны, почти все реализованы. Не реализованы только те, в отношении которых было ограничение решениями судов. Это, к сожалению, довольно распространенная история, когда должники, не желающие, чтобы их долги продавали, и не желающие обслуживать долг, через суд запрещают Фонду продавать и совершать какие-либо действия по их кредитам. Такие активы у нас на балансах еще оставались нереализованными с кризиса 2014-2015 годов.

Кроме того, "старые активы" – это еще и те банки, которые были в серой зоне (за пределами правового поля. – ред.), банки-зомби. У нас 7 банков, управление которыми Фондом было ограничено решениями суда.

Благодаря Закону №590-ІХ почти все, кроме Укринбанка (Владимира Клименко. – ред.) и КСГ Банка (Сергея и Ксении Касьяновых. – ред.), вернулись под управление Фонда. И только после этого получили возможность реализовывать активы и продлить расчеты с их кредиторами. Все остальное продано. Теперь у нас большинство активов, которые мы предлагаем рынку, это эти "свежие" активы банков, которые уже поступили после начала полномасштабной войны.

– Ориентировочно какая доля нереализованных активов осталась?

От того, что было до полномасштабной войны, – если взять балансовую стоимость, около 3-4%. А если вместе с попавшими к нам во время полномасштабной войны, – это где-то ориентировочно 10-15%.

"У Фонда денег достаточно, требования всех вкладчиков будут удовлетворены"

– Каким было прохождение через ваши руки Сенс Банка?

Нам закон отводил 3 дня, чтобы выполнить эту национализацию. Мы справились за 2 дня. Во-первых, был опыт после национализации ПриватБанка. Во-вторых, в Сенс Банке не было таких сложных процедур, как формирование резервов и т.п. Кроме того, был достаточно высокий уровень сотрудничества со стороны сотрудников Сенс Банка.

На мой взгляд, национализация Сенс Банка, учитывая, как сработали все органы власти, видимо, была на самом высоком уровне.

Самое главное, что вкладчики и должники Сенс Банка не почувствовали вообще, что что-то происходит. Приложение работало, платежи ходили.

Кроме того, за эти два дня национализации мы увидели существенный приток депозитов – более чем на 300 млн грн. Это вообще наибольшее вознаграждение для нас – то, что процесс прошел настолько профессионально, что состоялся незаметно для клиентов.

Ибо, если мы говорим о лучших мировых стандартах, то они заключаются в том, что вкладчик вообще не должен чувствовать, что происходит. Вечером он уснул, являясь клиентом в одном банке, утром проснулся в другом, со своими деньгами, без потрясений.

- Что-то осталось от Сенс Банка в вашем распоряжении?

Ничего. Мы его приняли и полностью передали государству.

– А вообще Нацбанк перед тем, как выводить какие-то банки с рынка, он с вами это обсуждает или нет? Предупреждает?

Мы всегда присутствуем на правлении, когда правление принимает решения по мерам воздействия. То есть, если есть решение о проблемности и признании банка неплатежеспособным. Кроме того, мы осуществляем свой мониторинг банковской системы.

Мы с Национальным банком постоянно общаемся по тем вопросам, где мы предполагаем возникновение каких-либо проблем.

Здесь у нас нормальный рабочий контакт и сотрудничество. Мы готовы к любым вызовам.

– А сейчас ожидается вывод какого-то из банков?

Я не могу разглашать эту информацию. Но не нужно бояться, будет ли вывод банка. У Фонда денег достаточно, требования всех вкладчиков будут удовлетворены.

100% гарантия распространяется на всех физических лиц, в том числе на ФЛП. И это создает определенный комфорт для вкладчиков во время войны, чтобы они не беспокоились о безопасности их средств.

– В этом контексте разъясните, какая сейчас сумма предельного размера возмещения средств по вкладам? Согласно изменениям в Закон о гарантировании вкладов от апреля 2022 года (Закон 2180-IX ) через три месяца после отмены военного положения она должна составлять 600 000 грн. В настоящее время в Законе стоит сумма в 200 000 грн. Банки дают разъяснение, что вклады гарантируются полностью.

Сейчас во время действия военного положения и еще три месяца после его завершения Фонд гарантирования покрывает 100% вкладов физических лиц. Это все счета. И пенсионные, и текущие, и накопительные, и депозитные, и проценты, и зарплаты, и ФЛП, и валютные вклады по курсу на дату признания банка неплатежеспособным. Включая начисленные проценты.

Денежные средства юридических лиц не подпадают под гарантию, они возмещаются в порядке очередности, определенной Законом о системе гарантирования вкладов в случае достаточности активов в банке.

Через три месяца после окончания военного положения – гарантированная сумма будет составлять 600 000 гривень. Это втрое больше 200 000, которые были до полномасштабной войны. Эти 600 000 – они утверждены законом.

– Насколько, по вашему мнению, такая регуляторная политика отвечает нынешним реалиям?

100% гарантия не является тем, что придумали мы специально под Украину. Это такое антикризисное мероприятие, которое существует в мире. И мы знаем более десятка стран, которые уже имели такой опыт. Такая гарантия, как правило, вводится в период кризисных событий и снимается после их окончания.

По сути, эффективность 100% гарантии мы можем уже сейчас увидеть в цифрах. Это то, что после начала боевых действий в банковской системе наблюдается существенный приток депозитов. Если перед большой войной это было 700 млрд грн вкладов физических лиц, то сейчас это 1,1 трлн.

Конечно, на прирост вкладов физических лиц в системе влияет и банковская 100% гарантия, и то, что банки наполнены ликвидностью, что возвращают вкладчикам средства, другие факторы. Но в тот момент, когда 100% гарантия вводилась, это имело достаточно мощный психологический эффект для вкладчиков, которые им деньги вернут в полном объеме. Поэтому это достаточно эффективная мера.

В мире есть формула, как считать сумму гарантирования. Считается, что чем выше процент покрытия гарантии по количеству вкладов, тем лучше. В Украине при гарантиях в 600 000 грн более 99% вкладов по количеству покрыты. 0,8% – покрыты частично.

Наш показатель даже лучше, чем во многих европейских странах. Наша цель – сохранение финансовой стабильности, защита вкладчика.

- А у наших европейских соседей – Польша, Румыния, Чехия, Словакия, Венгрия, Турция – а также в таких развитых странах, как США, Германия, Япония, Южная Корея, какова эта сумма гарантирования?

В Европейском Союзе сумма гарантирования составляет 100 000 евро. Она там во всех странах одинакова. Они работают в соответствии с директивами ЕС. Это обязательство, которое взял на себя и Фонд по трансформации системы гарантирования в соответствии с евродирективами.

По странам бывшего советского лагеря разлет достаточно велик. Если, например, в Молдове гарантии по вкладам в эквиваленте составляют около $2,8 тыс, то в Азербайджане – около $59 000 для физлиц, однако – при соблюдении банком требований по процентным ставкам.

В Японии – в эквиваленте более $56,6 тыс, в Республике Корея – около $37 000, в США – $250 000.

"Объекты, имеющие стратегическое значение для Украины, до конца военного положения продаваться не будут"

– Вообще, какие сейчас есть площадки для реализации активов? Их больше или меньше, чем было до войны?

Мы с 2016 года работаем на Прозорро.Продажи. Это платформа, которая создавалась, в том числе, и Фондом гарантирования. Для того, чтобы продавать активы в онлайн режиме без ручного вмешательства.

Платформа себя зарекомендовала за многие годы как достаточно эффективная. Получила много наград, включая иностранные, как эффективный инструмент в борьбе с коррупцией.

У нас также есть опыт работы и с иностранными площадками, активно сотрудничали с ними при реализации активов до полномасштабной войны.

Сейчас мы не видим потенциала для привлечения зарубежных площадок. Потому что, во-первых, мы еще только формируем свою стратегию по пуловым продажам в новых реалиях. Она будет во многом зависеть от того, какова будет государственная позиция по тем кредитам, залоги по которым или заемщики находятся в зоне боевых действий, на временно оккупированных территориях. Поэтому в основном мы сейчас больше сконцентрированы на индивидуальных продажах и на реструктуризации кредитов. Это то, что обеспечит самый большой денежный поток в текущих условиях для кредиторов.

- В общем, в условиях войны реализовывали активы труднее, чем до войны?

К счастью, мы не наблюдаем это. И даже в 2022 году не наблюдали явно выраженный страх украинских инвесторов перед приобретением активов в Украине. В 2022 году 90% наших продаж составила недвижимость. В этом году ситуация поменялась. Недвижимость уже составляет 25% от общего объема продаж, остальные – кредиты. То есть этот рынок заработал.

Думаю, это связано с тем, что, во-первых, по недвижимости, реализованной в 2022 году, инвестор понимает, что в любом случае, в случае ее физического разрушения, существует государственная программа. Это определенное доверие уже к общегосударственной политике.

И, второе – наши способы продажи. Собственно, это и Прозорро.Продажи. Аукционы проходят в онлайн-режиме. Они помогают обеспечить достаточно высокий уровень конкурентности. То есть, если помещение или актив рыночный и привлекательный, то даже во время войны мы видим на него постоянный спрос и конкуренцию, которая повышает цену.

Среди таких объектов, например, мы реализовали ТРЦ "Магелан" на Теремках (Киев), достаточно большую гостинично-развлекательную базу в Конче-Заспе, много офисных помещений. Что наиболее интересно, цена реализации за квадратный метр не ниже довоенного уровня в долларовом эквиваленте. То есть украинский инвестор существует, он вкладывает в украинские активы, и он верит в них.

Будет ли интерес со стороны иностранных инвесторов – будет ясно, когда стабилизируется ситуация, изменится конъюнктура.

– А сейчас к вам поступают какие-то предложения от иностранных площадок?

Предложения от иностранных инвесторов – это пока очень редкие случаи.

- На сегодняшний день есть конкретные предложения?

Сеячас нет.

- Какие-либо ограничения по продаже тех или иных активов во время войны есть? Все ли можно продавать?

Мы сейчас не реализуем активы, находящиеся в зоне боевых действий или на оккупированной территории, и кредиты, залоги по которым находятся на этих территориях. Должна быть наработана государственная программа, единая государственная политика по этому ущербу. Скорее всего, они будут предъявляться Российской Федерации. И, конечно, будет корректнее и стратегически правильнее взимать эти убытки, чем продавать эти кредиты в открытый рынок.

Есть еще ряд требований, и Кабинет Министров нас поддержал в этом по объектам, имеющим стратегическое значение для Украины. Они до конца военного положения продаваться не будут. Речь идет о десяти кредитах, не буду разглашать деталей, но это те сферы, которые имеют стратегическое значение во время войны.

- А какие в ближайшее время крупные пулы активов планируете реализовывать и какие ожидания?

Мы сейчас продаем достаточно активно пулы кредитов физическим лицам Мегабанка и Форварда. Это залоговые и беззалоговые потребительские кредиты. На нашем сленге – микроволновки. Банки кредитовали огромное количество покупок в магазинах.

Также мы сейчас обкатываем совершенно новый подход к пулированию кредитов юридических лиц. Если раньше мы их объединяли в пулы по календарному подходу, то сейчас мы применяем мировую практику формирования пулов по отраслевому признаку. Увидим, как этот подход себя оправдает. Мы применяем все известные в мире практики и подходы для получения максимальной цены продажи, поступления кредиторам.

У нас еще есть несколько крупных кредитов юридических лиц. Например, 16 ноября запланирована продажа лота кредитов юридических лиц, связанных с бывшими владельцами Златобанка (Елены Якименко. – ред.). Стартовая цена свыше 10 млрд грн.

Что касается недвижимости, то из крупных объектов на торгах это главный офис Банка Сич в столице и недвижимость в Харькове Мегабанка и МР Банка. А вообще, много недвижимости мы уже продали.

– Фонд как-то отслеживает, что происходит с активами после их реализации?

Мы не отслеживаем и не стремимся к этому. Потому что наша основная цель – реализовать актив и вернуть деньги кредиторам. Далее рынок должен сам урегулировать его судьбу. Но, к сожалению, большинство реализуемых нами активов находятся в тех или иных судебных обжалованиях. Кстати, это, собственно, причина, почему мы не видим большого спроса инвесторов на них.

И мы, конечно, слышим отголоски, хотя, по закону, наша роль в управлении активом заканчивается с момента продажи. Тем не менее всегда стараемся быть на стороне покупателя, в пределах, определенных законом, потому что защита прав кредиторов – это один из приоритетов Украины как государства.

– А манипуляциям со стороны покупателей Фонд как-то противостоит? Схемам, по которым бывшие собственники активов выкупают свои активы за бесценок?

Согласно Закону, мы не имеем права передавать актив непосредственно должнику или финансовому поручителю. А с начала войны – гражданам Российской Федерации, юрлицам, созданным по российским законам, и другим лицам, связанным с государством-агрессором.

Механизмов и инструментов, каким образом промониторить связанность покупателя с бывшим должником, у нас нет. Однако сейчас каждый актив продается на Прозорро.Продажи в рамках конкурентной борьбы. И если актив действительно качественный, стоимостный, то нам не нужно бороться со связанными лицами. На этот актив всегда есть спрос. Мы иногда видим конкуренцию 4, 5, 6 и более участников.

Конечно, если актив пуст и в залоге нет ничего, то кому он может быть интересен? Но наша основная цель – получение наибольших средств для того, чтобы удовлетворить требования кредиторов. Хуже всего, что мы можем сделать, это держать актив и не продавать, и судиться 15 лет, тратя средства, и ничего не отдавать кредиторам.

- Продажу активов какого банка можете назвать самой проблемной?

Самая проблематичная продажа активов тех банков, где есть запреты судов на реализацию этих активов.

И, конечно, труднее всего продавать те активы, где есть мощный должник. Во время предыдущего кризиса должники шли на какие угодно стратегии, кроме погашения или реструктуризации своего кредита. Это судебные запреты, обжалование договоров ипотек, признание договоров вообще недействительными… То есть это были черные механизмы под лозунгом "платят только трусы".

Сейчас, к счастью, мы видим изменение, причем кардинальное, этой тенденции. По новым банкам, я вам честно скажу, мы не видим такого сопротивления. Большинство должников, крупных должников, пытаются договариваться с банком, выходить на программу реструктуризации и в пределах своих возможностей обслуживать кредит.

– С чем связываете изменение этой тенденции?

В первую очередь с тем, что, несмотря на то, черную или серую стратегию выбирает должник, все равно мы продолжаем судиться с ним и бороться, независимо от того, какие есть временные перспективы. Должники осознали, что лучше выбрать дружественную стратегию, действовать в правовом поле, обслуживать кредит с перспективой рефинансирования или погашения, чем инициировать продолжающиеся 5-6-8 лет "войны" и терять все.

Предыдущая стратегия давления через суды не прошла даром, должники теперь стремятся сохранить свою репутацию. Это – результат нашей системной работы, которая сопровождалась постоянными информационными атаками и заказными кампаниями против Фонда.

"Я вижу Фонд через год сильным, институционально независимым и финансово устойчивым"

– Саму работу Фонда кто и как проверяет?

Мы подотчетны Административному Совету Фонда. Административный совет состоит из представителя Верховной Рады, представителя Кабинета Министров, двух представителей Национального банка и директора-распорядителя Фонда. Все остальные инстанции проверяют нас так же, как и органы государственной власти.

- То есть – частых проверок нет?

Мы функционируем в тех же условиях, в которых и все другие государственные или квазигосударственные структуры.

Мы проверяемся на регулярной основе раз в три года. Административный совет проводит ежедневный мониторинг нашей деятельности. С Административным советом согласуем все ключевые вопросы. Потому что и позиции Минфина, и парламента, и Нацбанка должны быть учтены.

– Что сейчас для Фонда является задачей №1? Что будете считать своей победой?

Хороший вопрос. Задачей №1 всегда для нас было и будет – получение максимальной суммы средств для удовлетворения требований кредиторов и расчета с долгами. Собственно, вся работа со связанными лицами, по реализации активов – это все направлено на эту одну цель.

Второе – мы продолжаем работу по имплементации евродиректив. Это также имеет важное значение для страны в рамках планов вступления в ЕС.

И третий очень важный вопрос, но на который мы не можем повлиять – это Конституционный суд. Он уже 8 лет рассматривает наше дело по конституционности Закона о системе гарантирования.

Если бы вы меня спросили, каким я вижу Фонд через год, то, конечно, я бы вам сказала – сильным, институционально независимым и финансово устойчивым. Для этого всего фактически нам нужно три вещи:

• чтобы легитимность или правовой статус Фонда никто не подвергал сомнению;
• чтобы судебная система четко понимала специфику дел Фонда гарантирования, потому что во всем, что связано с нашими исками к бывшим собственникам и связанным лицам, уже пятый год нет ни одного решения по существу в последней инстанции;
• финансовая стойкость Фонда.

Нам нужен сильный корабль и, как следствие, безопасное плавание.