Долговой кризис. Брать в долг нельзя экономить

По мере того как большая часть мировой экономики, очевидно, находится в западне долгого и мучительного спада, вызванного мерами строгой экономии, настало время признать, что эта западня целиком состоит из наших собственных решений. Мы построили ее из неудачливых привычек, касающихся того, как справляться с набирающим обороты государственным долгом.

Люди выработали эти привычки на основе опыта их семей и друзей: когда наступают долговые проблемы, нужно сокращать расходы и переживать период жесткой экономии, пока нагрузка (долг по отношению к доходам) не уменьшится. Это означает: никаких обедов вне дома некоторое время, никаких новых автомобилей и никакой новой одежды. Похоже на здравый смысл ‑ даже моральную добродетель ‑ реагировать таким образом.

Но в то время как для одного домохозяйства такой подход к долгу работает хорошо, он не работает для всей экономики, поскольку сокращение расходов только усугубляет проблему. Это парадокс бережливости: затягивание поясов оставляет людей без работы, потому что другие люди не покупают то, что они производят. В результате, долговое бремя домохозяйств увеличивается, а не уменьшается.

Из этой западни есть выход, но только если мы направим обсуждение на то, как снизить соотношение долга к ВВП без мер строгой экономии ‑ повышения налогов и сокращения расходов. Необходим дружелюбный к долгам стимул: еще больше увеличивать налог, одновременно увеличивая государственные расходы в той же пропорции. В результате, соотношение долга к ВВП снизится – и не вследствие уменьшения числителя (общего долга правительства), а потому что знаменатель (объем производства) вырастет.

Этот вид просвещенного стимула сталкивается с сильными предрассудками. Во-первых, люди склонны воспринимать налоги как отвратительное посягательство на их свободу, как если бы мелкие чиновники неизбежно разбазаривали увеличенный доход на бесполезных и неэффективных государственных служащих и программы. Но дополнительная проделанная работа не обязательно предполагает только государственных служащих. Граждане могут иметь право голоса в том, как будут распределяться расходы.

Люди также считают, что повышение налогов не может быть временным приемом в условиях экономического кризиса, и что его следует считать разверзшейся пропастью, которую следует избегать любой ценой. История показывает, однако, что увеличенные налоги, если они четко обозначены как временные меры, действительно впоследствии возвращаются обратно. Это то, что происходит, например, после крупных войн.

Мы должны учитывать такие вопросы, пытаясь понять, почему, например, итальянские избиратели в прошлом месяце отклонили трезвого экономиста Марио Монти, который возложил на них меры строгой экономии, в частности, за счет повышения налогов на недвижимость. Итальянцы привыкли думать, что повышение налогов обязательно идет только на выплаты богатым инвесторам, вместо того чтобы платить за государственные услуги, такие как лучшие дороги и школы.

Кейнсианская политика стимулов обычно описывается как дефицитные расходы, а не расходы, финансируемые за счет налогов. Стимул снижения налогов может показаться построенным на обмане, поскольку его влияние на потребление и инвестиционные расходы, кажется, требует, чтобы люди забыли, что они будут облагаться налогом позже за сегодняшние государственные расходы. Если бы люди были рациональными и хорошо информированными, они могли бы прийти к выводу, что не должны тратить больше, несмотря на снижение налогов, поскольку сокращения не являются реальными.

Нам не нужно полагаться на такие уловки, чтобы стимулировать экономику и снизить отношение долга к доходам. Фундаментальные экономические проблемы, которые в настоящее время беспокоят большинство стран мира, заключаются в недостаточном спросе. Компании не инвестируют достаточно в новые заводы и оборудование, не создают дополнительные рабочие места во многом потому, что люди не тратят достаточно (или не ожидается, что они достаточно потратят в будущем), чтобы удержать экономику на полном ходу.

Стимул, дружелюбный к долгам, нужно рассматривать как коллективное решение всех нас тратить больше, чтобы подтолкнуть экономику. Это не имеет ничего общего с принятием долга или обманом людей о будущих налогах. Если это оставить на усмотрение отдельных людей, они не будут больше тратить на потребление, но, возможно, мы проголосуем за правительство, которое заставит нас всех делать это коллективно. Тем самым будет создан достаточный спрос, чтобы поставить экономику "на ровный киль" в короткие сроки.

Проще говоря, кейнсианские стимулы не обязательно влекут за собой увеличение государственного долга, как это продолжает предполагать народное рассуждение. Скорее всего, стимул касается коллективных решений, чтобы вернуть обратно совокупные расходы. Поскольку это коллективное решение, то расходы, естественно, включают в себя другие виды потребления по сравнению с теми, которые бы мы делали индивидуально. И это, скорее, лучшие дороги, чем больше ужинов вне дома. Но все было бы хорошо, особенно если бы у нас всех была работа.

Стимул сбалансированного бюджета был впервые предложен в начале 1940-х годов Уильямом Салантом, экономистом в администрации президента Франклина Рузвельта, и Полом Самуэльсоном, тогда еще молодым профессором экономики в Массачусетском технологическом институте. Они утверждали, что, поскольку любое государственное стимулирование предполагает рано или поздно введение более высоких налогов, рост налогов может произойти сразу. Для среднего человека более высокие налоги не подразумевают более низкий доход после уплаты налогов, потому что стимул будет иметь немедленный эффект повышения доходов. И никто не будет обманут.

Многие считают, что стимул сбалансированного бюджета ‑ повышение налогов в период экономического спада ‑ политически невозможен. В конце концов, президент Франции Франсуа Олланд отступил под огромным политическим давлением со стороны своих предвыборных обещаний по применению стимула, дружелюбного к долгам. Но, учитывая нехватку хороших альтернатив, мы не должны считать, что плохие привычки и мысли никогда нельзя изменить. И мы должны постоянно иметь в виду возможность более просвещенной политики.

Некоторые формы стимула, дружелюбного к долгам, в конечном итоге могут стать привлекательными для избирателей, если их можно будет убедить, что повышение налогов не обязательно означает трудности или увеличение централизации принятия решений. Если и когда люди понимают, что это значит (тот же средний уровень чистой зарплаты после уплаты налогов, преимущества новых рабочих мест и продуктов дополнительных государственных расходов (например, новые магистрали)), они вполне могут задаться вопросом, почему вообще пробовали применять стимулы любым другим способом.

Роберт Шиллер, профессор экономики Йельского университета

© Copyright: Project Syndicate, 2013