Закат Европы отменяется

Большое значение ‑ возможно, слишком большое –обычно придают возможному распаду еврозоны. Многие считают, что такой распад ‑ если, скажем, Греция откажется от евро и вновь введет драхму ‑ будет представлять собой политический провал, что в конечном итоге будет угрожать стабильности в Европе. Выступая перед Бундестагом в октябре прошлого года, канцлер Германии Ангела Меркель поставила вопрос резко:

"Никто не должен считать, что еще полвека мира и процветания в Европе гарантировано. Это не так. Поэтому я говорю: если евро падет, падет и Европа. Этого не должно случиться. У нас есть историческое обязательство защищать всеми разумными средствами, которые есть в нашем распоряжении, процесс объединения Европы, начатый нашими предками более пятидесяти лет назад, после столетий вражды и кровопролития. Никто из нас не может предвидеть, какими будут последствия, если мы потерпим неудачу".

В Европе было более 250 войн с начала эпохи Возрождения в середине пятнадцатого века. Таким образом, беспокойство вслух о сохранении чувства общности, которым Европа наслаждалась последние полвека, не является паникой.

В увлекательной, но, в основном, незамеченной книге "Как враги становятся друзьями" Чарльз А. Купчан пересматривает многие исторические факты, как национальные государства с долгой историей конфликтов в конце концов стали надежными и мирными друзьями. Его примеры включают в себя формирование Швейцарской Конфедерации (1291-1848), создание конфедерации ирокезов за сто лет или около того до приезда первых европейцев в Америку, создание Соединенных Штатов (1776-1789), объединение Италии (1861) и Германии (1871), сближение Швеции и Норвегии (1905-1935), формирование Объединенных Арабских Эмиратов (1971) и аргентино-бразильское сближение 1970-х годов.

Купчан также рассматривает некоторые известные примеры неудавшейся дружбы: гражданская война в США (1861-65), распад англо-японского союза (1923), распад советско-китайских отношений (1960); распад Объединенной Арабской Республики (1961), а также исключение Сингапура из Малайзии (1965).

Купчан ни разу не упоминает о единой валюте в качестве условия общности между народами; в действительности, экономическая интеграция имеет тенденцию следовать, а не предшествовать достижению политического единства. Скорее он считает дипломатическое взаимодействие важнейшим элементом стратегического примирения и взаимного доверия, и этого легче достигнуть, если государства имеют схожие социальные уклады и этнические группы.

Но анализ Купчана подразумевает, что единая валюта может помочь национальным государствам построить прочную дружбу, поскольку он утверждает, что процесс установления дружеских отношений более крепок после того, как пускает корни "повествование" об изменении идентичности, что ведет к ощущению, что нации похожи на членов семьи. Общая валюта может помочь создать такой нарратив.

Например, ирокезы рассказывают историю о великом воине и искусном ораторе по имени Гайавата, который путешествовал с мистическим Деганавидой и согласовал договоры, которые привели к созданию их конфедерации. Он поддерживал новые церемонии соболезнований в память погибших воинов ‑ и отмену войн мести.

Новый рассказ был усилен физическими символами, похожими на валюту или флаг, в виде поясов из бус, сделанных из вампума, денег ирокезов. Сохранившийся пояс Гайаваты, датируемый восемнадцатым веком (и, вероятно, представляющий копию более ранних поясов), содержит символы пяти стран ‑ Сенеки, Кайюги, Онондаги, Онейды и Моховки – так же, как звезды на американском флаге представляют каждый штат. Пояс также подчеркивает статус Гайаваты как родоначальника конфедерации.

Флаги могут быть более вдохновляющим символом общей судьбы, но большинство из нас не носит их с собой, и многие люди никогда не показывают их, разве что на крупных спортивных мероприятиях; их происхождение, имеющее корни в боевых стандартах, может показаться неловко агрессивным. Есть флаг Европейского Союза, но его редко можно увидеть за пределами правительственных зданий ЕС.

Один британский учитель хорошо выразил свои политические чувства в 1910 году: "Мы подозреваем человека, который говорит о патриотизме и империализме, как мы подозреваем тех, кто говорит о религии или любой другой вещи, которая имеет очень большое значение в жизни. Мы считаем его или обманщиком, или мелким человеком, который не осознал недостаточность слов, чтобы выразить то, что является самым важным".

И все же национальная валюта, которую мы показываем каждый раз, когда делаем покупки наличными, не вызывает таких подозрений. Таким образом, валюта работает как постоянное, хотя и скрытое, напоминание об идентичности. При ее использовании происходит психологическое ощущение участия с другими в общем предприятии, и, следовательно, развивается чувство доверия, как к деятельности, так и к своим собратьям-участникам.

Каждый валютный союз выбирает символы общих культурных ценностей для своих монет и банкнот, и эти символы являются элементами общей идентичности. Мы видим лица на банкнотах так часто, что эти люди начинают казаться членами семьи, создавая то, что политолог Бенедикт Андерсон называет "воображаемым сообществом", которое лежит в основе чувства государственности и поддерживает его.

Банкноты евро отображают мосты в том виде, как они появились в Европе в разные эпохи, а не изображения нынешних конструкций, которые могли бы подразумевать преференции некоторых стран. В городе Роттердаме в Нидерландах в настоящее время строятся все семь мостов, изображаемых на банкнотах евро. Но мосты остаются символами европейской культуры, которую, предположительно, разделяют все европейцы.

Современные электронные технологии не устранят бумажные купюры и монеты в ближайшем будущем, так что еще есть достаточно времени, чтобы использовать символическое значение единой валюты. Даже если еврозона распадается, каждая европейская страна может ввести другую валюту, но сохранить общие символы. Например, может быть греческий евро, испанский евро и т.д. Банкноты могут даже содержать те же изображения мостов.

Даже электронные транзакции должны быть в состоянии генерировать символы мира, доверия и единства. Дело в том, что если Европа сможет сохранить эти символы живыми, даже распад еврозоны не будет иметь столь тяжелых политических последствий для Европы, как это предсказывают многие.

Роберт Шиллер, профессор экономики Йельского университета

©Project Syndicate, 2012