Является ли экономика наукой
Я один из лауреатов Нобелевской премии этого года в области экономических наук, что заставляет меня остро осознавать критику данной премии, исходящую от тех, кто утверждает, что экономика ‑ в отличие от химии, физики или медицины, за достижения в которых также вручается Нобелевская премия ‑ не является наукой. Правы ли они?
Одной из проблем, связанных с экономикой, является то, что она вынужденно сосредоточена скорее на политике, нежели на открытии фундаментальных знаний. На самом деле экономические данные большинству интересны только как руководство для политики: экономические явления не увлекают нас так же, как внутренние резонансы атома или функционирование везикул и других органелл живой клетки. Мы судим экономику по тому, что она может произвести. Таким образом, экономика больше похожа на инженерное дело, нежели на физику, и является более практичной, нежели духовной.
Не существует Нобелевской премии по инженерному делу, хотя должна быть. Действительно, премия этого года в области химии выглядит, скорее, как инженерный приз, поскольку она была отдана трем исследователям ‑ Мартину Карплусу, Майклу Левитту и Арье Варшелу – "за развитие многомасштабных моделей сложных химических систем". Эти модели лежат в основе компьютерных программ, обеспечивающих работу оборудования, использующего явление ядерного магнитного резонанса. Однако Нобелевский комитет вынужден рассматривать гораздо более практичный, прикладной материал при рассмотрении кандидатов на получение премии в области экономики.
Проблема в том, что как только мы сосредотачиваемся на экономической политике, в игру вступает множество факторов, к науке не относящихся. В процесс вовлекается политика, и политическое позерство щедро вознаграждается общественным вниманием. Нобелевская премия предназначена для поощрения тех, кто не занимается трюкачеством ради привлечения внимания, и для тех, кто в своем искреннем стремлении к истине мог бы быть ущемлен в противном случае.
Почему же эта премия присуждается за "экономические науки", а не просто за "экономику"? Другие премии не присуждаются за "химические науки" или "физические науки".
Области деятельности, использующие слово "наука" в своих названиях, как правило, являются областями, в которые эмоционально вовлечены массы людей и в которых шарлатаны могут иметь материальный интерес в общественном мнении. Эти области имеют слово "наука" в своих названиях, чтобы отличаться от своих собратьев с сомнительной репутацией.
Термин политическая наука впервые приобрел популярность в конце восемнадцатого века, чтобы выделиться на фоне всех фанатичных трактов, чьей целью было получение голосов и влияния, а не преследование истины. Астрономическая наука в конце девятнадцатого века являлась общим термином для ее отделения от астрологии и изучения древних мифов о созвездиях. Наука гипноза была также введена в девятнадцатом веке, чтобы различать научное изучение гипноза и колдовство или религиозный трансцендентализм.
В те времена существовала такая потребность, поскольку их коллеги шарлатаны обладали куда большим влиянием в общем дискурсе. Ученые были вынуждены объявлять себя учеными.
На самом деле, даже термин химическая наука в девятнадцатом веке пользовался некоторой популярностью ‑ во времена, когда эта область стремилась отделить себя от алхимии и рекламы шарлатанских панацей. Однако необходимость использовать данный термин для отделения истиной науки от практики шарлатанов успела поблекнуть к моменту учреждения Нобелевской премии в 1901 году.
Точно так же термины астрономическая наука и наука гипноза к наступлению двадцатого века почти вымерли, возможно, из-за слабой веры в оккультные науки в приличном обществе. Да, гороскопы все еще популярны в газетах, однако они находятся там только в сопровождении строгих научных опровержений или ради развлечения; идея того, что звезды определяют наши судьбы, растеряла весь свой интеллектуальный вес. Следовательно, нет больше никакой необходимости в термине "астрономическая наука".
Критики "экономических наук" иногда ссылаются на развитие "лженаучной" экономики, утверждая, что она использует атрибуты науки, например плотностную математику, только ради представления. Например, в своей книге 2004 года "Одураченные случайностью" Нассим Николас Талеб сказал об экономических науках следующее: "Вы можете спрятать шарлатанство под тяжестью уравнений, и никто не сможет вас уличить, поскольку здесь нет такой вещи как контролируемый эксперимент".
Однако и физика не обходится без подобной критики. В своей книге 2004 года "Неприятности с физикой: взлет теории струн, падение науки и что за этим следует" Ли Смолин упрекает физиков за то, что они соблазнились красивыми и элегантными теориями (в том числе и теорией струн), а не теми, которые могут быть проверены экспериментально. Кроме того, в своей книге 2007 года "Даже не неправильно: провал теории струн и поиск единства физических законов" Питер Войт обвиняет физиков в том же грехе, который совершили экономисты-математики.
Я считаю, что экономика является несколько более уязвимой к моделям, чья обоснованность никогда не будет очевидна, нежели физические науки, поскольку необходимость приближения тут гораздо сильнее, чем в физике, особенно учитывая, что модели описывают людей, а не магнитный резонанс или элементарные частицы. Люди просто могут изменить свое мнение и вести себя совершенно по-разному. У них даже бывают неврозы или проблемы с личностью, сложные явления, которые область поведенческой экономики считает важными для понимания экономических результатов.
Однако не вся математика в экономике является шарлатанством, как утверждал Талеб. Экономика имеет важную количественную сторону, которая не может быть отделена. Задача заключается в том, чтобы объединить в экономических моделях математические идеи с человеческим фактором.
Развитие поведенческой экономики не находится в фундаментальном конфликте с математической экономикой, как, судя по всему, некоторые думают. Хотя она вполне может находиться в конфликте с некоторыми модными в настоящее время экономико-математическими моделями. Впрочем, в то время как экономика имеет свои собственные методологические проблемы, - основные задачи, стоящие перед исследователями, принципиально не отличается от тех, с которыми сталкиваются исследователи в других областях. По мере развития экономики она будет расширять свой арсенал методов и источников доказательств, наука станет сильнее, а шарлатаны будут вытеснены.
Роберт Шиллер,
лауреат Нобелевской премии по экономике 2013 года,
профессор экономики Йельского университета
Copyright: Project Syndicate, 2013