Война за триллион долларов. Как идет охота на активы россиян – Александр Новиков

Верховная Рада 12 мая со второй попытки приняла законопроект №7194, позволяющий конфисковать имущество россиян и граждан других стран за причастность к войне против Украины. Первую попытку ветировал президент.

Этот закон не только позволит изъять активы у тех, кто угрожает национальной безопасности Украины, но и станет сигналом для международных партнеров также работать над конфискацией имущества России и ее граждан, говорит LIGA.net глава Национального агентства по предотвращению коррупции Александр Новиков.

По его словам, страны Европы, США, Япония и другие партнеры заморозили российского имущества более чем на $1 трлн, и половину из этого у Украины есть шанс конфисковать.

В интервью LIGA.net Александр Новиков рассказал, как НАПК ищет активы россиян, что мешает конфискации имущества коллаборантов в Украине, много ли коррупции в сфере гуманитарной помощи, а также о том, как в Кремле отреагировали на благодарственное письмо НАПК Сергею Шойгу за успешное разворовывание российской армии.

— С началом войны НАПК изменило свои приоритеты и занимается не декларациями, а поиском активов россиян и санкциями?

— Все так. С первых дней войны мы начали работать с Офисом генпрокурора и Министерством иностранных дел над проектами, прежде всего приближающими нашу победу.

Как сильнейший аналитический орган мы начали искать для МИД кандидатов на попадание под санкции, причастных к войне. Уже девять таких списков мы предоставили МИДу и Офису генпрокурора. Всего — подробную информацию о 12 000 физических лицах и 2500 юридических лицах.

Также мы создали два портала — Война и санкции и портал обличителей активов. Первое — это фактически самый большой в мире ресурс о лицах, причастных к войне России против Украины.

— Поиск активов и конфискация. Как это происходит внутри страны, а как — за рубежом? Верно ли понимаю, что сейчас идет только поиск активов, а конфискация — не ко времени, потому что во многих странах еще нет соответствующих законов?

— Это действительно два вопроса — поиск активов и конфискация. Наши партнеры уже замораживают имущество россиян, в том числе благодаря информации Украины. В первые дни войны генпрокурор создала рабочую группу (так называемый украинский Task Force), возглавленную сотрудником НАПК (Екатериной Каплюк. — Ред.).

Для поддержки Task Force НАПК создало отдельный портал сообщений об активах. Мы получили 240 таких сообщений, 40% из которых уже используем в работе. В частности, данные о яхтах, связанных с окружением руководителя корпорации Ростех Сергея Чемезова; данные о расположении яхты олигарха Вагита Аликперова; информацию об активах в Великобритании дочери депутата Госдумы Алексея Чепы; выписку из британского реестра по имуществу бывших топ-менеджеров холдинга АФК "Система" и пропутинских бизнесменов Владимира Евтушенкова и Евгения Новицкого.

Эта информация помогает найти и заморозить активы, чтобы в будущем, возможно, конфисковать.

— Есть ли уже какие-нибудь активы, которые благодаря этому порталу арестовали?

— Здесь нужно рассказать, как украинский Task Force взаимодействует с европейским и американским Task Force. НАПК передает им информацию в административном порядке — для заморозки. И в уголовном — из Офиса генпрокурора передаем выписки из реестров по судебным решениям. Например, передавали выписки по [пропагандисту] Владимиру Соловьеву касательно вилл в Италии.

Процедура такова: в админпорядке активы быстро замораживаются, затем Офис генпрокурора обращается в [украинский] суд с документами, которые им передали из НАПК. Решение суда направляется в страны Европы и только после этого на активы налагается арест. Мы отвечаем за административную часть — поиск и заморозку, а затем ответственный Офис генпрокурора (фактически между заморозкой и арестом нет разницы, только вид производства — административное или уголовное. — Ред.).

Есть проблема, что в иностранных юрисдикциях отсутствует на законодательном уровне процедура предоставления Украине информации о замороженном имуществе. Наши европейские и американские партнеры обещают эту проблему решить, и тогда мы сможем сказать, сколько было заморожено активов по запросам, которые мы послали.

— Есть ли кейсы, о которых вы можете сказать: вот мы передали данные и зарубежные партнеры с этим поработали?

— Это виллы Владимира Соловьева, где мы передали информацию и был наложен арест.

— Какие инструменты поиска у НАЗК, кроме портала для сообщений об активах?

— Мы работаем с российскими базами данных, российским антивоенным комитетом. [Экс-депутат Госдумы] Илья Пономарев, один из координаторов проекта, написал нам письмо с предложением предоставить $10 000 кому угодно за информацию об имуществе, о котором раньше не было известно. Также мы взаимодействуем с Фондом по борьбе с коррупцией (ФБК) Алексея Навального, с командой господина [бизнесмена Михаила] Ходорковского, с Новой газетой. Практически, со всеми российскими независимыми средствами информации.

Команда Навального подготовила список из 6000 человек, которые должны попасть под санкции, мы также давали им информацию при формировании этих списков.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Каких санкций не хватает, чтобы экономика РФ пошла за кораблем? Мнения трех экономистов

Кооперируемся со всеми врагами путинского режима. Полагаемся на украинских, российских журналистов, а также на международных журналистов. К примеру, я общался с основателем Bellingcat Христо Грозевым по этой теме.

— У нас было немало эмоциональных заявлений о конфискации после заморозки средств Центробанка РФ, российских олигархов. Но более трезвые оценки заключались в том, что практики конфискации фактически нет, на Западе нет законодательной базы. Впрочем, уже сейчас есть заявления, например Жозепа Борреля, о необходимости направить российские активы на восстановление Украины. Есть ли сдвиг в вопросах конфискации?

Во-вторых, Украина должна проявлять лидерство в создании юридических механизмов конфискации таких активов.

Поэтому НАПК проанализировало все законодательство в мире по конфискации и подготовило законопроект №7194, который парламент принял. Президент наложил на него вето со своими предложениями (5 мая. — Ред.). Мы надеемся, что парламент эти предложения поддержит и в Украине будет механизм конфискации и активов России, и активов, причастных к этой войне (не только граждан РФ. — Ред.).

— Вы говорили, что без закона №7194 невозможно конфисковать имущество Медведчука, потому что он гражданин Украины. Что тогда с поиском активов коллаборантов внутри страны, что вы сейчас делаете?

— Законопроект №7194 предусматривает конфискацию имущества как самой РФ, так и российских резидентов, крупных налогоплательщиков. НАПК уже провело учет всего имущества РФ и его резидентов, в том числе определило, кто из этих лиц причастен к войне. Действительно, в списке не только россияне, но и украинцы, являющиеся коллаборантами в определении новой статьи Уголовного кодекса. Медведчук к таким лицам, очевидно, относится, так что если Рада примет закон, его имущество можно будет конфисковать.

— Относительно вето президента на законопроект №7194. Почему, по-вашему, он это сделал? Вы соглашаетесь с его замечаниями , которые там есть относительно НАПК (закон наделяет его новыми полномочиями). Это может выглядеть как борьба за полномочия между органами власти, ведь процесс поиска и конфискации активов имеет коррупционные риски. Медведчука "отмазать" будет сложно, но можно сделать это с кем-то менее известным. Не получится ли как с приспешниками Януковича, когда виновные остались безнаказанными?

— Для НАПК не принципиально, мы или какой-либо другой орган будет обращаться в суд и конфисковывать активы россиян. В подготовленном нами законопроекте эти функции принадлежат НАПК, ведь у нас собрана самая большая база активов. Потому и генпрокурор, и министр иностранных дел просили нас заниматься этим вопросом.

Если это будет другой орган, мы поддержим его и передадим материалы.

Именно поэтому, на наш взгляд, было бы логично, если бы этим занималось НАПК.

Мы настаивали на принятии этого закона, потому что дело не только в процедуре конфискации. Он позволил бы СНБО наложить санкции на 15 000 юридических и физических лиц, это было бы больше всего в истории. И это подтолкнуло бы [иностранных] партнеров к массовому введению санкций.

Несмотря на это, я не могу сказать, что не поддерживаю вето президента, ведь там поднимается важный вопрос, чтобы процедура конфискации не могла быть обжалована в Европейском суде по правам человека. Но у нас была другая позиция — подписать закон, а потом внести правки.

— То есть, вы считаете, что дело в правовых причинах, а не в подковерных?

— Я надеюсь, что да. Увидим, что будет дальше. Если на этой неделе закон проголосуют с правками президента (в итоге так и получилось, до выхода интервью Рада приняла закон. — Ред.), то это покажет, что там нет подковерных, как вы говорите, игр. Если нет, то, может быть, что-то есть.

— А правки президента принципиально не меняют позицию, НАПК должно заниматься конфискацией, как и планировалось?

— Нет, Кабинет министров определит орган, который будет этим заниматься. Им не может быть НАПК, согласно предложениям президента.

— Не много ли времени тратится? Директор Бюро экономической безопасности говорил в интервью, что многие уже вывели активы из Украины, и среди них могут быть коллаборанты. Например, главред УП говорила, что Григорий Суркис якобы приехал в Украину, чтобы помочь Медведчуку переписать свои активы. Не успели ли коллаборанты и россияне все спрятать?

— Я считаю, что этот процесс действительно затянут, и этот закон нужно было принимать раньше. Несколько недель назад президент говорил, что есть два фактора, от которых зависит продолжительность войны, — ВСУ и санкции. Очевидно, что затягивание процесса наложения санкций оказывает негативное влияние на продолжительность войны.  

Относительно переписывания имущества. Да, существует возможность переписать его на третьих лиц. Но если речь идет о гражданах России или Беларуси, Минюст заблокировал возможность перерегистрации такого имущества. Нацбанк же заблокировал им возможность перечислять средства с собственных счетов.

Критически важно принять, подписать и опубликовать закон №7194 и конфисковать имущество, чтобы ни Медведчук, ни кто-либо другой не смог скрыть его. Поскольку только так мы можем не повторить ситуацию с активами Януковича и Ко, когда в 2014 году они были заморожены, но из-за того, что дела не расследовались, эти активы были возвращены Януковичу и остальным.

— Что делать с гражданами Украины, которые уже переписали имущество и как-то его прячут? Как конфисковать у них?

— Это будет возможно через уголовную процедуру и работу Офиса генпрокурора.

— В завершение темы конфискации. На какую сумму может рассчитывать Украина? 

— Относительно деклараций. Сейчас вы в основном ищете активы, а что с теми делами о недостоверном декларировании, которые были до начала войны?

— По отдельным разбирательствам к нам поступают запросы от ГБР. Нацполиция и НАБУ фактически по этим делам не работают, потому что при военном положении они занимаются более важными вопросами. Полиция — вопросами коллаборантов, мародеров; НАБУ, как известно, помогает Вооруженным силам в идентификации и перехвате российских сил и шпионов в частности.

Моя позиция такова: основная часть уголовных дел, зарегистрированных из-за декларирования... я бы, возможно, вообще инициировал перед Верховной Радой закон, чтобы такие производства были закрыты, чтобы разгрузить правоохранительную систему для расследования преступлений против нацбезопасности, военных преступлений. С точки зрения общественного интереса эти дела более важны [чем декларирование]. 

— У вас был спор с главой Нафтогаза Юрием Витренко, когда НАПК выдало предписание с требованием его увольнения, а господин Витренко пошел в ОАСК и остался в должности. Эту историю называли ударом по реформе корпоративного управления. И в этом контексте — как вы оцениваете закон, позволяющий увольнять сотрудников, в том числе и членов наблюдательных советов, если они не вернутся в Украину по требованию руководства?

— Закон "О предотвращении коррупции" запрещает уволившемуся с должности лицу работать в руководстве предприятий, за деятельностью которых это лицо наблюдало (Витренко был и.о. министра энергетики. — Ред.). Именно поэтому мы внесли предписание правительству и наблюдательному совету Нафтогаза по увольнению указанного лица.

Это предписание остановил ОАСК, но Верховный суд подтвердил правоту НАПК, отменив решение ОАСК. Здесь важно, что мы внесли предписание и наблюдательному совету, который в основном состоял из иностранного представительства. Но он не оправдал надежд, что это будет независимый орган. Он подвергся давлению и не принял решения, требуемого законом.

Этим наблюдательный совет подверг сомнению всю реформу корпоративного управления, потому что если даже наблюдательный совет Нафтогаза с иностранными экспертами не может принять решение, что говорить о других.

Вместе с тем, Украина должна стать частью ЕС, а это значит, что стандарты корпоративного управления ЕС и ОЭСР должны быть имплементированы в Украине. А именно независимые наблюдательные советы с иностранными представителями.

Именно поэтому мы были категорически против закона, обязывающего личное присутствие на территории Украины всех работников госпредприятий. Считаем, что этот закон подрывает возможности Украины быстро вступить в Евросоюз.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Зачем Зеленскому кнут для менеджеров госкомпаний и при чем здесь Коломойский и Приват

На сегодняшний день в половине компаний мира работают дистанционно, еще ковид у нас не закончился. Органы государственной власти работают дистанционно. Почему запрет для работников госпредприятий?

— А Кабмин недавно снова назначил Витренко в Нафтогаз.

— Дело в том, что закон запрещает Витренко в течение года возглавлять Нафтогаз. Год закончился, с тех пор как он был министром, и теперь глава Нафтогаза легитимно занимает должность.

— Интересно ваше мнение по ОАСКу. Почему он еще работает, хотя президент еще год назад внес законопроект о его ликвидации?

— Вопрос ОАСКа свидетельствует о том, что даже война не сделала все процессы в стране ориентированными на потребности украинцев. Надеюсь, что в ближайшее время это изменится. И это вопрос авторитета президента и партии президента.

— НАПК также занимается коррупционными рисками в контексте гуманитарной помощи. Думаю, вы видели, что где-то на уровне фейсбука и ютуба есть истории о якобы коррупции. Что вы делаете здесь и насколько эти истории реальны?

— В НАПК создана стратегическая группа, занимающаяся коррупционными рисками при гуманитарной помощи. Мы идентифицировали около 20 коррупционных и операционных рисков. Сейчас мы видим, что риски есть в нормативном регулировании, потому что законы не были готовы к войне. И государство не докоммуницирует, как работает гуманитарная помощь.

По данным генпрокурора, уже есть 74 уголовных производства. Но я абсолютно уверен, что большая часть сообщений о якобы коррупции связана с информационно-психологическим влиянием РФ. Чтобы этого не было, мы предложим Кабмину и Офису президента создание единой прозрачной IT-системы, которая бы содержала всю информацию о потребностях и о распределении гуманитарной помощи.

— С началом войны вы направили благодарственное письмо министру обороны РФ Шойгу за то, что он способствовал коррупции, которая привела к не наилучшему состоянию российской армии. Был ли какой-нибудь ответ? Какая реакция?

Ответа мы не получили, но получили информацию, что после этого письма было зарегистрировано уголовное производство о растрате $5 млрд на подрывную деятельность в Украине. Потому считаем, что это достаточный результат.

Также мы спросили у администрации Путина, кому из наших декларантов ушли эти средства, потому что, думаю, это общий интерес — установить таких людей. Пока контрольно-ревизионное управление администрации президента РФ не предоставило такую информацию.