Кризис не впрок. Пять лет без финансовых реформ

Спустя пять лет после краха Lehman Brothers, запустившего крупнейший мировой финансовый кризис со времен Великой депрессии, "гипертрофированный" банковский сектор оставил в руинах экономики Ирландии, Исландии и Кипра. Банки в Италии, Испании и других странах не в состоянии кредитовать в достаточных размерах. Кредитное опьянение Китая превращается в похмелье. Короче говоря, мировая финансовая система по-прежнему остается опасной и дисфункциональной.

Хуже того, несмотря на многолетние дискуссии, не существует единого мнения относительно природы проблем финансовой системы ‑ и тем более его нет в отношении того, как их решить. И это, судя по всему, отражает политическую власть банков.

Например, Винс Кейбл, бизнес-секретарь Великобритании, недавно обвинил Банк Англии, которого он назвал "Талибаном в мире капитала", в сдерживании восстановления экономики страны за счет чрезмерного увеличения нагрузки на банки. Похоже, Кейбл верит банковским лоббистам, когда они утверждают, что кредитование и экономический рост пострадают в случае, если банки будут вынуждены "держать больше капитала в виде резервов".

Подобные заявления политиков высшего уровня едва ли уникальны для Великобритании; однако они ложны и вводят в заблуждение. Банковский капитал не является денежными резервами, которые необходимо "отложить"; это "не взятые в долг" деньги, которые могут быть использованы для предоставления кредитов.

Проще говоря, кредитование и экономический рост страдают с 2007 года из-за того, что финансовые учреждения с высоким уровнем задолженности не могут поглотить свои потери, а не из-за правил, которые направлены на сокращение их задолженностей. Применявшиеся на момент начала кризиса правила были одновременно неадекватными и неправильно приводились в жизнь, а предложенные с тех пор реформы мало что изменили. Например, предлагаемые реформы Базель III дадут возможность банкам финансировать до 97% своих активов с помощью заемных средств; некоторые инвестиции могут быть сделаны исключительно за счет заемных средств.

Опасность подобного подхода на данный момент должна быть очевидна. Когда домовладельцы не могут выплатить свои ипотечные кредиты, они могут потерять свои дома, тем самым разрушив целый район. То же самое касается и финансовых учреждений, как показало нам банкротство Lehman.

Кроме того, эффект от массивного заимствования чувствуется еще до момента дефолта заемщиков. Проблемные или "подтопленные" домовладельцы не вкладывают значительных средств в техническое обслуживание или улучшения. Аналогично, слабые банки под гнетом долгов, которые мешают им финансировать достойные инвестиции, являются бременем для экономики.

Ошибочные законы еще больше искажают поведение слабых банков ‑ например, путем смещения их деятельности в пользу предоставления займов правительствам или инвестиций в ликвидные ценные бумаги вместо кредитования бизнеса. Регуляторы слишком часто терпят, а иногда и поддерживают слабые банки, отрицая реальность их тяжелого состояния. Это контрпродуктивно.

Вместо этого регулирующие органы должны принять решительные шаги по ослаблению нагрузки на банки-зомби и заставить жизнеспособные банки больше полагаться на фондовые рынки, где риск является оцененным и торгуемым, чтобы стать сильнее. Запрет на выплаты акционерам и обязательства банков к привлечению средств путем продажи новых акций поддержал бы их, не ограничивая их способности предоставлять кредиты. Банки, которые не могут продать свои акции по любой цене, могут быть слишком слабыми, чтобы выжить без субсидий. Такие банки не функционируют надлежащим образом и должны быть ликвидированы.

Если мы хотим иметь более здоровые и безопасные банки, не должно быть никаких подмен для нуждающихся банков, кроме как требования снижать свою зависимость от заимствований. Будучи кредиторами, банки теряют от дефолта заемщиков. Однако и сами банки являются крупнейшими заемщиками, регулярно финансируя более чем 90% (а иногда и более 95%) собственных инвестиций с помощью заимствований. (В отличие от нефинансовых корпораций, которые редко занимают более 70% своих активов. А зачастую эта цифра еще меньше, несмотря на отсутствие какого-либо регулирования их доли заемных средств)

Кипр является отличной иллюстрацией этой проблемы. Начиная с 2010 года кипрские банки инвестировали часть своих депозитов в греческие государственные облигации, которые обещали процентные ставки свыше 10% ‑ иногда даже 15% или 20%. До тех пор, пока Греция платила по этим высоким ставкам, кипрские банки могли платить своим вкладчикам по привлекательным ставкам, например 4,5%, и процветать.

Кипрские банки прошли стресс-тесты в июле 2011 года. Тем не менее, в начале 2012 года их греческие облигации потеряли 75% своей стоимости. Поскольку банки оставили лишь малую часть своих инвестиций незаемными, они стали неплатежеспособными. После того как в течение года кипрские банки держались на плаву благодаря помощи Европейского центрального банка, в конце концов им пришлось решать свои проблемы. Один из них был закрыт. Вклады, превышающие 100 000 евро (133 000 долларов США), претерпели "стрижку". Налогоплательщики еврозоны предоставили 10 миллиардов евро средств для спасения.

Примечательно, что регуляторы позволили кипрским банкам заниматься той практикой, которая привела к их проблемам. Несмотря на то, что инвестирование в греческие облигации было рискованным, что отражалось в высоких процентных ставках по облигациям, ‑ регуляторы проигнорировали вероятность потерь. В то время как разворачивался потенциал для роста рисков, прибыль банков пошла на пользу акционерам и менеджерам, политики были счастливы, а банки невероятно выросли по отношению к экономике.

Предлагаемый набор правил "Базель III" устанавливает совершенно недостаточные минимальные требования к капиталу и поддерживает неудачный подход к регулированию требований к рискам. Например, в еврозоне банки могут предоставлять кредиты любому правительству, используя при этом исключительно заемные средства. Франко-бельгийский банк Dexia повторил судьбу кипрских и многих других банков, которые начиная с 2008 года обанкротились или были спасены от потерь, понесенных из-за рискованного инвестирования. В свое время регуляторы сочли такое инвестирование безопасным.

Кажется, будто повсюду правила основаны на ложном представлении о том, что банкам необходимо просто иметь "достаточно" капитала и не больше. Капитал не обеднит жизнеспособные банки, а "наука" о комплексных весовых коэффициентах риска и стресс-тестах является вредоносной иллюзией. Вместо этого регулирование должно стремиться к тому, чтобы заставить инвесторов банков нести значительно больше собственных страхов и рисков.

Некоторые утверждают, что банки по своей природе являются особенными, поскольку распределяют общественные сбережения и создают ликвидность. На самом деле банки стали особенными в первую очередь благодаря их способности выйти сухими из воды после мошенничества за счет других. Никакое финансовое посредничество не оправдывает позволения банкам так сильно искажать экономику и ставить под угрозу общественность, как это делают они.

К сожалению, несмотря на огромный ущерб, нанесенный финансовым кризисом, в политике банков мало что изменилось. Слишком многие политики и регуляторы ставят свои собственные интересы и интересы "своих" банков выше своих обязанностей по защите налогоплательщиков и граждан. Мы должны требовать большего.

Обсудить на форуме

Анат Адмати,
профессор финансов и экономики в Стэнфордской высшей школе бизнеса,
соавтор (вместе с Мартином Хельвигом) книги
"Новое платье банкиров: что не так с банковским делом и что с этим делать"

Copyright: Project Syndicate, 2013