Глава фонда гарантирования вкладов: пора сворачивать деятельность

Константин Ворушилин возглавил Фонд гарантирования вкладов осенью 2014 года, став одним из нескольких бизнес-партнеров Петра Порошенко, которые вслед за президентом перешли из бизнеса во власть.

Он не скрывал своего желания вернуться к прежней жизни вне зависимости от результатов нынешних президентских выборов. Каденция главы ФГВФЛ заканчивается в октябре.

В отличие от экс-главы НБУ Валерии Гонтаревой, Ворушилин избегает громких заявлений о своей миссии, но считает, что Фонд удачно справился с ролью "ассенизатора" среди остатков почти сотни банков. Новый руководитель должен будет подготовить Фонд к постепенному сворачиванию деятельности, что станет подтверждением окончания банковского кризиса в Украине.

В интервью LIGA.net Константин Ворушилин подводит итоги работы на госслужбе, рассказывает о судьбе крупных активов в собственности Фонд и нюансах отношений с НБУ и Минфином.

ОБ ОТСТАВКЕ

- В октябре истекает ваша каденция на посту директора Фонда – вы уже точно решили уходить или возможны варианты?

- Посмотрим. Возможно, будет вариант с более ранним уходом. Но, как минимум, на апрель у нас большие планы – проводим международную конференцию, сюда приедут представители Фондов из других стран. Я намерен точно остаться до этого времени.

- Какие задачи получит новый руководитель Фонда?

- Если бы не ВТБ, мы бы уже начали постепенное сворачивание. Фонд готов к переходу в лайт-режим – с меньшим количеством людей, но в постоянной готовности снова развернуться. Все процессы отработаны, поэтому мы понимаем, как действовать в критической ситуации, если она снова возникнет.

О ТРЦ РЕСПУБЛИКА

- Фонд вместе с НБУ практически до последнего затянул с продажей самого ценного вашего актива – ТРЦ Республика. Почему так вышло? 

- С Республикой действительно затянули – к нам регулярно приходили представители, компаний, которые строили ТРЦ, говорили, что готовы купить объект за определенную сумму – до $50 млн, – но мы никак не могли выставить его на продажу.

ПОЛЕЗНЫЕ ДАННЫЕ. В январе 2019 года Фонд гарантирования продал права требования по кредитам с залогом в виде ТРЦ Республика за 777 млн грн. Владельцем прав на ТРЦ был НБУ, как кредитор обанкротившегося банка Надра Дмитрия Фирташа. Крупнейший киевский недострой безуспешно продавался с 2016 года. Покупателем выступила компания днепропетровского предпринимателя Василия Астиона (в числе его крупных партнеров - депутат и бизнесмен Виталий Хомутынник).

- Это кто – люди от Дмитрия Фирташа к вам приходили?

- Нет, не Фирташа, а [Игоря] Никонова (собственник KAN Development. - Ред.), который занимался непосредственно строительством. [Максим] Микитась (экс-президент корпорации Укрбуд. - Ред.) интересовался. От Александра Ярославского еще приходили. И к нам, и к НБУ.

- Это все происходило в рамках личных контактов?

- Да, но речь не шла о каких-то договоренностях о цене, им просто было важно, чтобы Республику поскорее выставили на продажу. Никонов, например, говорил, что хорошо знает объект, ему интересно достроить его, потому что он вложил в него много сил, мол, кому-то другому сделать это будет сложно. Но НБУ, как залоговый кредитор сказал, что хочет продать ТРЦ за 2,5 млрд грн. Понятно, что никого из потенциальных покупателей такая сумма не устроила, тем более что за четыре зимы простоя состояние ТРЦ явно не улучшилось.

- Если бы не позиция НБУ по поводу цены, Республику можно было продать быстрее?

- Не думаю. В первые годы продать объект можно было только на СЕТАМе. Было бы меньше покупателей, менее прозрачная процедура. Но в любом случае, я рад, что нам наконец удалось ее продать, – одной головной болью стало меньше. Хотя и денег мы получили за него меньше, чем хотелось бы.

- Меньше, чем хотел Нацбанк?

- И мы тоже. Но нужно понимать, что это не сам ТРЦ, а кредит, причем очень сложный. Часть залогов находится в обеспечении у банка Клиринговый дом (владелец – Юлия Левочкина. - Ред.). Все непросто. Но даже так мы надеялись выручить порядка миллиарда.

- Все равно остается впечатление, что этой продажей управляли в ручном режиме. То НБУ отменил вроде бы уже состоявшиеся торги, то они долго отказывались начинать продажу, то внезапно решили все же выставить объект. Это нормальная ситуация или все могло быть более прозрачно?

- Мы не можем оспаривать право залогового кредитора определять правила игры при продаже его залога. Такая же история была, когда мы продавали активы, например, Ощада и Укрэксима. Но с Республикой особая ситуация – большой актив, потенциальных покупателей мало. У НБУ были опасения – и как показала практика, небезосновательные, – что цена актива может упасть до самого нижнего уровня, 500 млн грн. Поэтому к каждым торгам подходили очень взвешенно.

- Вы понимали, что Республику заберут именно эти покупатели?

-  Нет, как раз их никто не ожидал.

- Ходили слухи, что вы не очень сработались с департаментом управления рисками НБУ и даже просили главу Нацбанка Якова Смолия как-то повлиять на его руководство. И дело было не только в Республике, но и в других залогах НБУ. Это правда?

- Дело в медленном согласовании Нацбанком его активов на продажу – качество активов со временем ухудшается, поэтому мы постоянно подталкивали их к более быстрому принятию решений. Сейчас все происходит гораздо оперативнее и многие спорные вопросы решаются быстрее.

О КОНФЛИКТЕ ВОКРУГ СТАДИОНА "ЧЕРНОМОРЕЦ"

- Какие еще крупные активы у вас остались? Есть стадион "Черноморец", но Фонд не мог его продать из-за конфликта с АРМА. Что с этой историей сейчас?

- Конфликт продолжается, но мы все равно готовим актив к продаже.

- Кто сейчас содержит этот стадион?

- Мы передали его в управление. Так бы это обходилось нам в несколько миллионов гривень в месяц – с учетом налогов и прочих расходов.

- Вряд ли на такой актив есть очередь из покупателей – кому вы надеетесь его продать?

- Да, сама по себе чаша стадиона никому не нужна, к сожалению. Интерес могут составить прилегающие объекты – бизнес-центр, рестораны и тому-подобные вещи. Поэтому мы хотим, чтобы продажей занималась иностранная площадка – за рубежом мы видели заинтересованность, но для ее удержания нужно сделать хороший пресейл и потратить деньги на юридическое сопровождение, чтобы не было рисков, что актив "ведут".

- С АРМА странная история – они получили право управлять стадионом по инициативе прокуратуры еще в прошлом году. Вы не видите в этом определенного интереса, связанного с экс-владельцами Имэксбанка?

- Видим. Я не могу обвинять кого-то конкретно, но все понимают, что АРМА в этом смысле тоже может быть инструментом.

- Какой смысл в аресте стадиона и передаче его АРМА? Что дальше?

- Например, если актив оказывается в управляемых руках, его можно продать по непрозрачной процедуре нужным людям, а потом бывший владелец может подать в суд и отсудить объект обратно. Или не отсудить, а сразу купить на подставные компании без прозрачной процедуры маркетинга и торгов. Вариантов много. Важно, кто и как со стороны государства распоряжается этим имуществом.

О ВОРОВСТВЕ АКТИВОВ

- Недавно Фонд опубликовал открытое письмо к Минюсту с призывом к более активной борьбе с незаконной перегистрацией активов банков-банкротов. Как так получилось, что вам пришлось решать эту проблему через прессу?

- Меня больше поразило, что после нашего заявления замминистра юстиции Ирина Садовская сказала в интервью, что мы к ним вообще не обращались, хотя наши банки 33 раза писали в Минюст по поводу "выведенных" активов. В 29 случаях комиссия Минюста решила, что регистраторы, которые переоформляли подзалогове имущество, все делали правильно. Только один раз нашу жалобу удовлетворили, еще три рассматривают.

- Как это происходит – горегистратор меняет собственника актива и таким образом он выводится из-под залога по кредиту?

- Да. Мы можем оспорить эту перерегистрацию через специализированную комиссию в Минюсте. Но ее решения могут приниматься в течение 45 дней – проходимцам достаточно этого времени, чтобы несколько раз прогнать актив через разных собственников. Это практически потеря.

- Открытое письмо как-то помогло?

- Вроде бы положительные изменения происходят, Минюст начал более плотно работать с регистраторами. Посмотрим, как будет дальше.

- У вас были личные контакты с министром Петренко по этому поводу?

- Министр не может заниматься абсолютно всем, нужна система. В громких случаях, например, с землей Родовид Банка, вмешивался и Петренко, и его заместитель Елена Сукманова, быстро собирали комиссию – здесь мы сработали нормально, актив вернули. Но это редкий пример.

О БАНКАХ-ЗОМБИ

-  У Фонда еще остались какие-то инструменты влияния на банки-банкроты, которые пытаются через Верховный суд оспорить свою неплатежеспособность?

- У нас их никогда и не было. Наверное, было бы лучше, если бы решения НБУ о признании банков неплатежеспособными подкреплялись решениями судов. Но не уверен, что это реально, учитывая ситуацию, которая творится в нашей судебной системе.

ПОЛЕЗНЫЕ ДАННЫЕ. Оспорить решение НБУ о своей неплатежеспособности в Верховном суде пока смог только Златобанк (владелец - Елена Якименко, бывший топ-менеджер структур миллиардера Леонида Юрушева). До ВСУ дошли дела еще 10 банков-банкротов. Среди них - Хрещатик, VAB, Укринбанк и Михайловский.

- Экс-владельцы Укринбанка создали финкомпанию и уже даже требуют от заемщиков банка деньги. Это конец, вы окончательно потеряли его?

- Из Укринбанка нас "выкурили" буквально через несколько месяцев после банкротства – мы даже не успели сформировать ликвидационную массу.

- Какие у вас отношения с экс-главой НБУ Владимиром Стельмахом, которому участники рынка приписывают неформальное влияние на Укринбанк?

- Я его уважаю, как человека, который сделал много хорошего для банковского сектора, но в ситуации с Укринбанком, мне иногда даже стыдно за вещи, которые он говорит.

- Они утверждают, что сами рассчитались с кредиторами.

- Да – со связанными, естественно. Но почему-то они не стали выплачивать деньги вкладчикам – 1,8 млрд взял на себя Фонд. Хотя клиенты пришли в банк не на мое имя, а на имена владельцев и топ-менеджеров Укринбанка, Златобанка и всех остальных. Теперь же выходит, что мы – все банковское сообщество – фактически прощаем им эти долги.

- Большую часть средств вкладчиков вообще никто не будет компенсировать – вы считаете правильным, что этих людей оставили без защиты? 

- У меня была и сохраняется позиция, что крупный вкладчик – это бизнесмен. Депозит в банке – это не просто высокодоходная, но и очень устойчивая возможность заработать. Получить 10-12% в валюте и 20% годовых в гривне под силу далеко не каждому бизнесу. Эти люди выбирали себе партнера в лице банка, брали на себя определенный риск – почему все остальные должны платить за их риски?

- Сколько денег таких вкладчиков зависло в банках-банкротах?

- 36 млрд грн. Но 19 млрд из них – это люди со вкладами свыше 5 млн грн, их всего 1100 человек. То есть это даже не средний класс, это богатые люди – их никто не заставлял хранить свои деньги в условном Златобанке. Чья это ответственность?

- В НБУ как-то вообще реагируют на решения судов по банкротам? Складывается впечатление, что это больше не их головная боль.

- Да, в этом есть доля правды. Решения принимал Нацбанк, разгребать последствия приходится нам.

- Ваше сотрудничество с НБУ в этом смысле оставляет желать лучшего?

- Не только с НБУ. К сожалению, пока единственный госорган, с которым у нас сложилось эффективное взаимодействие – это СБУ. Они действительно помогли нам сохранить несколько сотен миллионов гривень.

- Что делать с должниками вроде депутата Дениса Дзензерского? Он должен обанкротившемуся ВТБ Банку $300 млн, но, кажется, против него нет никаких методов.

- Мы не ожидаем от него конструктивной позиции. Он должен деньги и другим банкам-банкротам, не только ВТБ. Очевидно, не в его правилах идти на переговоры.

О ДОЛГАХ ПЕРЕД МИНФИНОМ

- Фонд постоянно жалуется на большие долги перед Минфином и огромные проценты по ним – есть ли прогресс в решении этой проблемы?

- Недавно мы досрочно погасили часть долга перед Минфином на 3,25 млрд грн – это поможет нам экономить на процентах около 400 млн грн в год.

- Что делать с оставшимися 55 млрд грн, которые вы должны?

- Пока объявлен тендер – для Фонда ищут советника, который проконсультирует нас по поводу реструктуризации этого долга. Заявилось несколько компаний, каждый представил свое видение, сейчас мы оцениваем их варианты.

- Во сколько это удовольствие обойдется Фонду?

- Нам помогает ЕБРР – они выделили на проект 1 млн евро.

- Какой вариант реструктуризации вас бы устроил?

- Хотя бы уменьшение ставок.

- До какого уровня?

- Не более 2% – было бы адекватно. Это ведь изначально странная ситуация: Фонд должен платить рыночные проценты за долг, привлеченный под последствия кризиса, опосредованную ответственность за который несет все государство. Нацбанк, ответственный за состояние банковской системы, например, получил от нас 5 млрд грн процентов.

- Планируете погашать другие минфиновские облигации?

- Да, точно хотим побыстрее закрыть долг еще на 10 млрд грн – это самые дорогие бумаги.

- Они готовы реструктуризировать долг с понижением ставки?

- У них тоже сложная ситуация, потому что всегда есть риск, что завтра к ним придет следователь – «три класса церковно-приходской школы» – и скажет, что вы снизили проценты и нанесли государству убытки.

- Вы рассказывали, что был вариант с тем, чтобы эти процентные платежи переложить на собственников банков-банкротов – что с этой идеей?

- Была такая идея, но здесь нужно создавать механизм, менять законодательную базу. И это было бы логично: мы гасим тело кредита, а те, кто сам должен нам деньги, потому что мы рассчитывались по их долгам, пусть платят проценты. Тогда во взыскании будет заинтересован бюджет государства, а это стимул для того, чтобы в работу включилась вся госмашина, а не только один Фонд. Пока же все упирается в дееспособность правоохранительной системы. У нас 45 тыс. судебных разбирательств на 192 млрд грн, больше 70 тыс. исполнительных производств на 173 млрд. Казалось бы, деньги есть – осталось только их взять. Но правоохранительные органы ничего не могут с этим сделать.

О ПРОДАЖЕ АКТИВОВ

- Вы гоорите, что нашли оптимальный путь продаж, но многие банки уже нужно полностью ликвидировать. То есть большая часть их кредиторов уже точно не получит никаких денег. Им вообще что-то вернули за это время?

- Все зависит от стоимости активов, от которой мы отталкиваемся. Если говорить о номинале, то, конечно, выходит мизер. Но так считать неправильно, потому что львиная доля этой суммы – это проценты по кредитам, которые постоянно растут. Если мы говорим о более реалистичных ценах, то нам удалось вернуть кредиторам около 13% от стоимости активов банков. Хотя сразу при таком качестве нам пророчили не более 2-3%. Так бы и получилось, если бы мы решили продавать активы "как попало", лишь бы побыстрее избавиться от них.

- Как оцениваете первые успешные продажи через "американцев"? Почему с ними тоже все получилось не сразу?

- Иностранные инвесторы готовы работать только с очень большими пакетами активов, мелкие лоты их не интересуют. Нам тоже нужно было сначала понять, что именно им стоит предлагать, а что – нет.

ПОЛЕЗНЫЕ ДАННЫЕ. Американские торговые площадки - FFN и DebtX сотрудничают с Фондом гарантирования и НБУ с 2017 года. Они продают крупные пулы залогов, которые принадлежат Нацбанку, как кредитору банков-банкротов, и ориентированы на иностранного покупателя. Первые удачные торги состоялись только в конце 2018 года.

- То, что через американцев активы покупают компании с украинскими корнями, вас не смущает?

- Не только с украинскими – у нас уже есть продажа крупной чешской компании, которая специализируется на работе с NPLs (APS Holding. - Ред.). Таких покупателей мы и хотим привлечь на наш рынок, но опять же, им не всегда это интересно. А чтобы привлечь сюда профессионалов такого уровня нужен серьезный маркетинг – это дело не одного дня.

- Зачем иностранцам проблемные активы в Украине, учитывая те самые "реалии", о которых вы говорите: с судами и заемщиками, которые "профессионально" умеют не платить по долгам?

- Это большие компании, которые давно отработали механизмы в других странах – на Кипре, в Словакии, в Чехии, в Болгарии. Не только в Украине есть недобросовестные заемщики. Просто у нас пока нет инфраструктуры для работы с ними. Она постепенно появится, как только иностранцы приспособятся к нашим законам и привыкнут к особенностям рынка.

- Какой смысл иностранцам вкладываться в такой краткосрочный проект, если все равно скоро большинство банков будет окончательно ликвидировано?

- Не забывайте, что кроме активов Фонда есть NPLs в работающих банках. Для тех же американских площадок проект с нами и инвестиции, связанные с ним – это своего рода обучение. Дорогое, конечно. Но дальше они смогут построить здесь хороший бизнес, потому что будут первыми, кто зайдет на этот рынок в нашей стране.

- Сейчас они зарабатывают только на комиссиях? Сколько вы им платите?

- Мы пошли по пути, что часть комиссии оплачивают банки в управлении Фонда, часть – покупатель, но не более 7 млн грн.

Сергей Шевчук