Пара советов борцам с мировым экономическим кризисом

Единственное, что знают специалисты и чего не знают неспециалисты, – это то, что они знают меньше, чем кажется неспециалистам. Это было очевидно на недавно завершившейся весенней сессии Международного валютного фонда и Группы Всемирного банка – три интенсивных дня переговоров, в которых приняли участие министры финансов, представители центральных банков и другие политики.

Наша экономическая компетентность ограничена коренным образом. Рассмотрим монетарную и фискальную политики. Несмотря на десятилетия тщательного отбора данных, математических и статистических исследований, по многим вопросам у нас есть не больше, чем эмпирические методы их решения. Например, мы знаем, что должны понижать процентные ставки и восполнять недостаток ликвидности для борьбы со стагнацией. При этом для подавления инфляции мы обязаны поднимать учетную ставку и уровень резервов наличных средств банков. Иногда мы полагаемся на наши суждения, сочетая действия с процентными ставками и операции на открытом рынке. Но факт остается фактом: мы мало понимаем механизм действия этих мер.

Эти эмпирические методы работают (по крайней мере, терпимо) в результате эволюции. Со временем неправильные шаги наказываются, и те, кто их предпринимал, либо учатся, глядя на других, либо исчезают. Мы правильно проводим наши монетарные и фискальные политики точно так же, как птицы правильно строят свои гнезда.

Поскольку все манеры поведения сформировались в ходе эволюции, то, если окружающая среда меняется, существует риск - вс е приспособления станут нефункциональными. Это в порлной мере относится к нашей экономической политике. Формирование еврозоны и полвека неустанной глобализации изменили глобальную экономическую картину, сделав некогда проверенные методы неэффективными.

С тех пор как в 1668 году был основан Шведский государственный банк, а за ним и Банк Англии в 1694 году, базовый постулат гласил - единая экономика должна иметь единый центральный банк. В течение последующих трех веков, по мере того как преимущества установления монополии на выпуск денег получали все более широкое признание, было создано большое множество центральных банков, по одному для каждой политически ограниченной экономики.

Никто не мог предвидеть, что глобализация сотрет политические ограничения. В результате мы вернулись в прошлое, от которого пытались сбежать – к единой экономике, но со множеством органов, выпускающих деньги.

Это объясняет, почему массовые вливания ликвидности со стороны центральных банков развитых стран не способны подтолкнуть экономику и создать новые рабочие места. В конце концов, в условиях глобализации экономики большая часть этих вливаний ликвидности распространяется за пределами политических границ, провоцируя инфляционное давление на отдаленные страны и форсируя риск валютных войн, тогда как уровень безработицы внутри страны остается опасно высоким, угрожая понизить квалификацию работников. В долгосрочной перспективе ущерб может быть разрушительным.

На весенней сессии Всемирного банка/МВФ стало очевидно: практически все, кто определяет политику, испытывают трудности, и ни у кого из них нет полного ответа. И я в их числе. Но есть две простые идеи, которые могли бы помочь смягчить кризис.

Во-первых, в отсутствие единого глобального центрально-банковского органа требуется небольшая координация денежно-кредитной политики между крупными экономиками. Нам нужна группа крупнейших экономик – назовем ее "G Major ‑ Группа крупнейших", – которая бы заявляла меры кредитно-денежной политики на скоординированной основе.

Чтобы понять почему, рассмотрим случай Японии. У японских политиков есть веские основания, чтобы попытаться поддержать некоторую инфляцию и даже скорректировать некоторые длительные повышения курса йены за последние шесть или семь лет. Но в современном одностороннем мире другие центральные банки стали бы скоро отвечать вливаниями денежных средств, заставляя Банк Японии вновь принимать меры. Эти действия обычно объясняются политикой стимулирования внутреннего спроса, но в конечном итоге они разжигают суррогатную, низкосортную валютную войну.

Если же экономики группы "G Major" делали бы ежеквартальные сообщения о предстоящих значительных политических изменениях – например, о небольшом раунде политики количественного смягчения в стране Х, крупном вливании ликвидности в странах Y и Z – рынки могли бы быть уверены, что никакая валютная война не ведется. Движение валютных курсов было бы минимальным и запланированным, а волатильность была бы сдержана, потому что ответные вливания больше бы не проводились и спекуляции бы пошли на спад. Кроме того, вливания ликвидности, вероятно, имели бы большее влияние на спрос, поскольку синхронизация сократила бы ее утечку через национальные границы.

Вторая рекомендация относится к механизму действия вливаний ликвидности, большая часть которых проводится в настоящее время – в Европе, Японии и других странах – посредством скупки активов. Федеральная резервная система США, например, в настоящее время скупает активы (многие из которых относятся к ипотечным) - на сумму $85 млрд. каждый месяц.

Вливание ликвидности и низкие процентные ставки имеют микроэкономический эффект, которому уделяется мало внимания: они снижают стоимость капитала по отношению к стоимости труда, что приводит к относительному снижению спроса на труд. Существует большая вероятность, что это усугубляет проблему безработицы; и уж точно это ее не смягчит.

Одним из решений было бы направить часть вливаний для уравновешивания этой асимметрии стоимости факторов производства. Таким образом, из каждых 100 долларов новых вливаний мы могли бы использовать 60 долларов для покупки активов, а остальное выдавать фирмам в качестве небольшой субсидии для создания рабочих мест. Эта субсидия могла бы стать особенно эффективной в странах с гибкими рынками труда, которые позволяют краткосрочный найм.

Даже если бы субсидирование занятости проводилось только, скажем, в течение одного года, фирмы стремились бы использовать больше трудовых ресурсов в это время. И, поскольку текущий период высокой безработицы усиливает сам себя, как только равновесие будет нарушено на некоторое время, экономика сможет перейти к постоянному равновесию с более высоким уровнем занятости, не требуя дополнительной государственной поддержки.

У этой рекомендации есть одна проблема. Скупка активов не имеет балансового эффекта, поскольку активы заменяют деньги. Субсидирование занятости, напротив, является чистым вливанием ликвидности. Тем не менее, именно по этой причине субсидирование занятости может оказаться более эффективным в стимулировании спроса. Это означает, что более мелкие вливания, возможно, стимулировали бы спрос с той же интенсивностью, что и более крупные скупки активов.

Одним из немногих несомненных требований к выработке экономической политики является необходимость адаптироваться к внешним изменениям. Наша задача такая же, как и у мотыльков во времена промышленной революции, которые адаптировались к новой, покрытой сажей и копотью окружающей среде, став темнее (и таким образом смогли лучше прятаться от хищников). В условиях глобализации экономики национальным политикам не стоит и дальше кружить вокруг электрических лампочек.

Каушик Басу,
старший вице-президент и главный экономист Всемирного банка,
профессор экономики в университете Корнелла

© Project Syndicate, 2013