Всем во вред. Манипулирует ли Германия курсом евро

Профицит счета текущих операций Германии достиг рекордного значения 270 млрд евро ($285 млрд), то есть около 8,7% ВВП, поэтому продолжающиеся споры по поводу экономической модели страны резко активизировались. Политики стран еврозоны и американская администрация Дональда Трампа винят друг друга в создании экономических дисбалансов; при этом все они винят евро.

Администрация Трампа, в частности, критикует Германию за слишком высокие объемы экспорта, обвиняя страну в манипулировании курсом евро. На самом деле торговый профицит Германии мало связано с евро. Просто эта валюта превратилась в удобного козла отпущения, на которого можно сваливать вину за другие политические ошибки.

Многие немцы воспринимают новую волну критику просто как признак зависти других к успехам своей страны. Они отвергают утверждения, будто Германия пытается получить несправедливые конкурентные преимущества, и говорят, что не занимаются ценовым демпингом или прямой поддержкой экспорта, а руководство страны не устанавливает целевых уровней курса евро.

До перехода на единую валюту Германия десятилетиями проводила политику сильной дойчмарки, поскольку хотела заставить экспортеров страны сохранять конкурентоспособность за счет инноваций, а не полагаться на валютный курс. Это был центральный элемент немецкой экономической модели после Второй мировой войны и главная причина продолжительного "экономического чуда" (Wirtschaftswunder) Германии.

Критикам торгового профицита Германии свойственны три заблуждения. Во-первых, многие из них, похоже, верят, что торговым балансом Германии можно систематически манипулировать с помощью курса валюты. Между тем, благодаря интеграции глобальных цепочек стоимости, промышленный экспорт в наши дни формируется из множества импортных компонентов, а это означает, что изменения валютного курса со временем стали значительно меньше влиять на внутренние цены и торговый баланс.

Более того, профицит в двусторонней торговле Германии с США практически не меняется, несмотря на значительные скачки курса евро к доллару – от максимальных значений €1:$1,60 в 2011 году до недавно зафиксированного крайне низкого уровня €1:$1,04. Своим экспортным успехом Германия обязана не манипуляциям валютным курсом, а ценовой политике крайне специализированных промышленных чемпионов и сильным рыночным позициям страны.

Вторым заблуждением является вера в то, что власти и центральные банки могут реально устанавливать валютный курс. В странах с наиболее развитой экономикой нельзя просто установить тот или иной курс валюты; он формируется под влиянием внутренних факторов, фундаментального состояния реальной экономики и финансовой системы. Валютные рынки слишком глубоки, чтобы стоило рисковать и прямо вмешиваться в их работу. В этом мог убедиться Национальный банк Швейцарии, когда несколько лет назад попытался обуздать укрепление франка. Минфин США отказался от интервенций на валютном рынке в 1990-х годах, а Европейский центральный банк (ЕЦБ) попытался вмешаться в его работу лишь однажды, в 2000 году, и быстро прекратил эти попытки.

В обвинениях, будто Федеральный резерв США и ЕЦБ проводят нетрадиционную монетарную политику с целью ослабить доллар и евро, упускается из вида тот факт, что колебания валютных курсов имеют лишь ограниченный, краткосрочный эффект на инфляцию, экспорт и рост экономики. Оба центральных банка руководствуются своими мандатами, а не прямыми или косвенными целевыми уровнями валютных курсов.

Третье заблуждение, которое часто можно услышать со стороны Германии в этих дебатах, – вера в то, что баланс счёт текущих операций страны отражает конкурентоспособность ее экспортной продукции. На самом деле, внешний баланс страны определяется ее приоритетами, долгосрочными сбережениями и инвестиционными решениями.

Эти три заблуждения означают, что в спорах о внешнем профиците Германии надо обсуждать не обменный курс евро или объёмы немецкого экспорта. Евро не является слишком слабой валютой, а объёмы немецкого экспорта не являются слишком высокими. "Проблема", видимо, в том, что Германия слишком мало импортирует.

Уровень государственных инвестиций у Германии один из самых низких среди стран индустриально развитого мира. Муниципалитеты страны, которые несут ответственность за половину всех государственных инвестиций, в настоящее время накопили нереализованные инвестиционные проекты на сумму 136 млрд евро, или 4,5% ВВП. Ещё 35 млрд евро требуется на один только ремонт школьных зданий Германии. Между тем, поток частных инвестиций в стареющие основные фонды Германии ослабел из-за желания многих немецких компаний инвестировать за рубеж.

Этот недостаток стал результатом политических ошибок, а именно протекционистской политики в секторе неторгуемых услуг. Международный валютный фонд, Еврокомиссия и ОЭСР уже давно пытаются убедить Германию дерегулировать эти услуги, обуздать групповые интересы и повысить конкуренцию. Тем не менее, на сегодня зарплаты, производительность и инвестиции остаются высокими в экспортном секторе Германии и низкими в секторе неторгуемых услуг.

Читайте также: Финансовое регулирование под лозунгом "Америка на первом месте"

Международные дебаты по поводу счёта текущих операций Германии должны, следовательно, фокусироваться на мерах по либерализации сектора услуг в стране и устранении других барьеров для инвестиций. Для этого Германия должна улучшать свою цифровую и транспортную инфраструктуру; укреплять рыночные механизмы стимулирования новых проектов в сфере возобновляемой энергетики; решать проблемы дефицита квалифицированной рабочей силы; менять налоговую систему для повышения стимулов к инвестированию; реформировать регулирование.

Германия становится всё более важной политической и экономической силой в Европе и на мировой арене. Однако пока что споры по поводу профицита счета текущих операций Германии являются контрпродуктивными. Критика экспортных достижений Германии и обвинения в валютных манипуляциях столь же ошибочна, как и выбранная Германией тактика защиты своего избыточного профицита. В конечном итоге, в лучших интересах всех, и в том числе самой Германии, будет сокращение этого профицита, а значит, и устранение вредных экономических дисбалансов, которые лежат почти на поверхности.

Марсель Фрацшер – бывший топ-менеджер Европейского центрального банка, сейчас президент аналитического центра DIW Berlin, профессор макроэкономики и финансов в Университете Гумбольдта (Берлин).

Copyright: Project Syndicate, 2017